Житель поселка Тимшер в Республике Коми Иван Казмалы добровольно уехал на войну в Украину, чтобы найти там своего сына – 19-летнего контрактника Дениса: тот пропал без вести еще весной. Сына Иван так и не нашел, а попытки розыска закончились для него в больнице – настырного отца жестоко избил командир отряда, в котором он воевал.
После этого россиянин Иван оказался в лагере для украинских военнопленных: по версии мужчины, избивший его командир так пытался скрыть следы своего преступления и избавиться от него. Для этого он сообщил российским военным, что Иван – предатель и корректировщик, который якобы передает сведения ВСУ. В лагере для украинских пленных Ивана снова избили до полусмерти, «свои, русские», и несколько раз хотели застрелить, – рассказал Казмалы проекту Север.Реалии.
«Денис говорил: «Хочу заработать денег»
Девятнадцатилетний Денис Казмалы заключил двухгодичный контракт на службу в армии сразу после политехнического колледжа в Сыктывкаре, где учился на сварщика. До 9-го класса он жил с родителями в маленьком поселке Тимшер в Коми, а затем уехал в большой город. В армии Денис попал в отдельную бригаду специального назначения ГРУ воинской части 64044 в Пскове. Уже через четыре месяца после начала службы его отправили на войну в Украину.
Отец рассказывает, что последний раз Денис вышел на связь с родителями 19 февраля. Он сообщил, что находится в Белгородской области и едет «на учения», и попросил отца выслать ему три тысячи рублей – сказал, что не хватает денег, чтобы купить палатку. После этого никаких вестей от сына не было. Пятого апреля военный комиссар Усть-Куломского района Коми передал родителям извещение, что их сын «пропал без вести на специальной военной операции».
Где и при каких обстоятельствах пропал Денис, можно лишь догадываться. Мать и отец досконально изучили все, что сообщалось о событиях 27 февраля – в день, когда пропал их сын. Они узнали, что в первые дни начала войны псковская часть захватила школу №134 в Харькове и заняла там оборону. По сообщениям украинских СМИ, военнослужащие ВСУ и теробороны отбили учебное заведение, в результате чего погибли около 30 российских военнослужащих.
Позднее украинские бойцы, выбившие войска РФ из Харькова, говорили, что там «не просто были какие-то срочники, 20-летние ребята. Это были гэрэушники и десантники – профессионалы, знавшие, что делают». Денис был среди них самым молодым, с четырехмесячным опытом службы.
СМИ Украины называют битву в школе одной из ключевых за оборону Харькова. После штурма здание загорелось, лишь немногим находящимся внутри российским военным удалось спастись. Их, предположительно, взяли в плен. Но фамилии Казмалы среди тех четверых, кто был взят в плен, нет. Получить официальную информацию о том, что случилось с сыном, через Минобороны, ФСБ, правозащитную организацию «Комитет солдатских матерей» и другие организации родители так и не смогли.
Лучший друг Дениса Дмитрий Паршуков говорит, что предлагал Денису «хорошо подумать», прежде чем отправляться на службу по контракту.
«Я тогда еще сам в армии служил. Рассказывал Денису, что там творится. Но он не хотел отлынивать от армии, всегда готов был туда пойти, – рассказывает Дмитрий. – Считал, что лучше за два года контракта нормально заработает, чем год по призыву будет служить впустую. Для него деньги были важнее. Никто же не знал, чем это закончится».
Денис в свободное от учебы время тоже все время старался подзаработать:
«Денис так и говорил: «Александр Алексеевич, хочу заработать денег. На стрельбе я этого сделать не могу», – вспоминает тренер Дениса по стрельбе. Он говорит, что у Казмалы-младшего был хороший шанс сделать спортивную карьеру: еще в 8-м классе юноша стал заниматься пулевой стрельбой и в 15 лет буквально за семь месяцев тренировок добился отличного результата – получил звание кандидата в мастера спорта.
«Если бы Минспорта помогал талантливым ребятам – разовой или постоянной стипендией, экипировкой, винтовкой, расходными материалами, – то через полгода работы Денис стал бы мастером спорта. А так в армии увидели, что он человек добросовестный, ответственный, – там убеждать умеют – и предложили контракт», – объясняет тренер. Он на свои деньги купил и привез Денису в Сыктывкар необходимое обмундирование, винтовку, пули и договорился, чтобы молодой человек мог заниматься в тире.
«Если есть хотя бы одна возможность, что смогу найти сына, я ей воспользуюсь»
Когда Денис Казмалы пропал, его родители не хотели верить, что он погиб, и надеялись, что он попал в плен, – хотя в военной части Пскова им сказали, что шансов выжить в школе Харькова не было ни у кого. В апреле в Тимшер к матери Дениса Екатерине приехали, чтобы взять анализ на генетический тест. До тех пор пока Денис числится пропавшим без вести и его нет в списках погибших, семья не может рассчитывать на выплату компенсации за его гибель.
Отчаявшись получить информацию о сыне, отец Дениса Иван решил сам поехать на фронт. Он девять раз обращался в военкомат с просьбой взять его добровольцем, но ему отказывали, так как у него есть две несовершеннолетние дочки. Жена отпускать мужа тоже не хотела и все время его отговаривала. И даже когда муж был в пути, просила: «Ваня, может, не поедешь, вернешься назад?»
Уже в Ростове Иван сумел убедить начальника военкомата в том, что его надо взять добровольцем на войну.
«Нервы были как натянутая струна, я не мог усидеть на месте, – говорит Иван Казмалы. – Решил, что если есть хотя бы одна возможность на миллион, что я смогу найти сына, то я ей воспользуюсь. Если бы не поехал – то всю жизнь себя бы корил. Не смог бы жить, зная, что можно было поехать».
Но попасть в Харьков Ивану Казмалы не удалось: вместо этого он провел два месяца в лагере для украинских военнопленных в своей родной стране. Восьмого июля Ивана, за несколько дней до окончания контракта, по его словам, на передовой избил командир батареи. Фамилию его Иван не вспомнил – только имя Олег и позывной «Хасян».
Причиной для конфликта, как говорит Иван, стало «небольшое обстоятельство»: ему позвонила жена. Пользоваться телефоном на передовой формально запрещено, но не все соблюдают это требование. Но командир Ивана услышал его разговор с супругой.
«Сначала, разозлившись, командир на передовой меня избил. Сломал ребра и пробил легкое. Но чтобы начальство не узнало, что он со мной сделал, он сдал меня как корректировщика – того, кто передает сведения ВСУ, – рассказывает Иван. – И когда меня отвезли дальше, то свои же, русские, снова избили – до полусмерти, до такой степени, что пулевое ранение просто отдыхает. По мне точно танк проехал».
Как следует из заключения главного военного клинического госпиталя имени Бурденко в Москве от 10 июля, у Ивана были переломы двух ребер, было диагностировано спавшее левое легкое и эмфизема мягкой ткани левой половины спины.
«Задавали вопросы, зачем туда приехал: «Признавайся, что ты корректировщик, или тебе светит 25 лет. В Луганщине или Донецке насчет этого смертная казнь», – пересказывает Иван угрозы. – Я отвечал, что поехал сына искать, а не от чистого сердца кого-то убивать. Но меня три раза хотели застрелить. Там пока будут разбираться, человека могут сто раз убить. Из таких мест никто живой не выходит!»
Казмалы отправили в лагерь для военнопленных украинцев, но держали отдельно от них. Пройдя несколько проверок, он просидел в заключении два месяца. Иван считает, что его спасло то, что он тайно передал на волю информацию о себе и жена начала его поиски, а также из-за множества публикаций в СМИ: весной газеты и телеканалы в Коми дружно выпускали репортажи о том, что Иван, вслед за сыном-контрактником, решил пойти на фронт.
Поселковая администрация Тимшера по просьбе главы Коми Владимира Уйбы встречала журналистов, которые снимали про него сюжет. А видеоролики с рассказами местных жителей, которые желали Ивану удачи в поисках сына, разошлись по пропагандистским каналам.
Исчезновение самого отца также получило широкий резонанс в соцсетях. Чтобы скрыть то, что Иван находится в российском лагере, в сюжете на региональном телевидении заявили, что с 14 июля Казмалы якобы решил продлить контракт на два месяца и поэтому не может выходить на связь.
Сам Иван сказал корреспонденту Север.Реалий, что продлевать контракт не собирался.
«Жена меня постоянно искала. Обращалась в Минобороны, ФСБ, чуть ли не до Путина дошла. А так неизвестно, вышел бы я или нет. Меня участковый предупредил: «Поменьше, Иван, говори, где был». А что я? Я правду говорю: сидел у своих же в лагерях, – говорит он. – Туда люди попадают ни за что, влегкую. Я каждый день думал: грохнут меня сегодня или нет».
«Мне предлагали поехать на передовую: «Если согласен, поедешь прямо сейчас», но я отказался. Если бы поехал, то меня свои бы и замочили», – уверен Иван.
В лагере Иван, как и украинские военнопленные, в жил в 20-местной палатке, но занимал ее целиком один.
«В лагере отношение ко мне было нормальное. Все понимали, что я ни в чем не виноват. Но выходить из палатки я не мог, звонить домой тоже не разрешали, – рассказывает он. – Родственникам сказали, что я пропал без вести. Меня все потеряли, и прокуратура тоже. А те, кто все знал, просто не давали мне позвонить. Потом выяснилось, что все нормально, что я ни в чем не виноват».
14 сентября, как раз когда должен был закончиться мнимый двухмесячный контракт Ивана, его освободили из лагеря военнопленных. Он решил не ждать, когда ему привезут документы, а выбрал добираться до части самостоятельно. Но без документов передвигаться по территории через блокпосты было опасно. Да и одежда, в которой он был в заключении, тоже не вызывала доверия.
«Спасибо, люди помогли с вещами и продуктами. Два месяца я был в одних и тех же штанах и футболке, стирал каждый день, но не ехать же в них по России», – рассказывает Казмалы.
«Нож в спину: в военкомате знали, где я нахожусь, но ничего не сделали, чтобы меня вытащить»
Все время, пока Иван находился в лагере, в России он считался пропавшим без вести. Этот статус формально с него сняли только 23 сентября, когда он прибыл в районный военкомат и встал на учет.
«В нашем военкомате знали, где я нахожусь, но ничего не сделали, чтобы меня оттуда вытащить. И сослуживцы из минометной бригады, когда вернулись домой, тоже могли моей жене сообщить, куда я попал. Почему они этого не сделали? – возмущается Казмалы. – А еще говорят, что «русские своих не бросают». Получается, бросают! Всю жизнь боялся получить от своих пулю в спину. А тут, выходит, получил нож в спину».
«Вчера парнишка звонил, с кем я служил, извинялся. Говорит: «Совесть замучила, мы с тобой неправильно поступили», – рассказывает Иван. – Он тоже доброволец был. Но обида осталась на то, что со мной произошло. Я получил наказание за поступок, в котором не виноват».
Иван уверен, что ему полагалась награда – он видел рапорт командира. Но из-за инцидента, когда его назвали корректировщиком, он ее не получил.
«20 июня у нас был бой – прямое столкновение. Не сомневаюсь, что всем в моей минометной бригаде дали награды. Когда я вернулся, мне даже спасибо не сказали за то, что я два месяца под пулями и бомбежками был. А в военкомате над моей историей с избиением просто смеялись», – рассказывает он.
Помимо того, что Иван не получил медаль, ему недоплатили и деньги, положенные ему по контракту. За два месяца службы Казмалы было положено 400 с лишним тысяч рублей. Но выплатили ему лишь 145 тысяч. Выплатят ли ему оставшиеся деньги и сколько заплатят за два месяца, что он провел в госпитале и в лагере, Иван не понимает. По его словам, подписав контракт, договор о его заключении на руки он так и не получил.
«Все подписывали контракты в одном экземпляре. На руках у людей никаких документов и договоров не было, – объясняет он. – Поэтому сейчас из-за этого волокита, те, кто воевал, не могут получить деньги. Жена в долгах, да и мне еще не заплатили. К тому же надо доказывать, что я где-то еще два месяца после контракта был. То, что я находился в лагере, нигде не записано и вряд ли будет записано».
Чтобы после лагеря добраться из Белгородской области до части в Новочеркасске и проехать без документов около 1500 километров, Казмалы нанял машину. Деньги ему отправила жена, лишь бы поскорее доехал. За такси Ивану пришлось заплатить 70 тысяч рублей. Екатерина говорит, что для того, чтобы муж добрался домой, ей пришлось занимать в долг у односельчан.
Иван признается, что единственный положительный момент от затеи с поездкой на фронт – в том, что он напал на след сына. Седьмого июля медик части, где он служил, сообщил, что в госпитале Белгорода после контузии лежит репортер, снимавший репортаж о Цуповке и Казачьей Лопани. Тот просил передать Ивану, что его сын в плену. Но узнать от него информацию житель Коми не успел, поскольку на следующий день сам был избит и оказался в госпитале.
«Еще есть информация, что какой-то дед их прятал под Харьковом. Потом этого деда, получается, рассекретили эсбэушники, – рассказывает свою версию Казмалы-старший. – Сына и еще троих пацанов – я на 100% не уверен, что там мой сын, – сдали в плен. Это все, что знаю. Так что еще есть надежда, что он в плену».
«Пока не получилось найти, но я поиски не закончил. Буду использовать любые методы», – говорит Иван.
Пока родители с тревогой следят за каждым обменом военнопленными: не будет ли среди них сына?
«У нас есть два извещения, что Денис пропал без вести. Но если позвонить в министерство обороны, там отвечают, что он до сих пор служит. Да что в России творится? – возмущается Иван. – Я даже не удивлюсь, если мой сын не на стороне Украины, а где-то здесь, в таком же лагере, где я был! Там я увидел, как легко люди могут потеряться в России!»
«Интересно, Путин знает, что на фронте происходит?»
Несмотря на то, что с ним произошло, Иван объявленную Владимиром Путиным 21 сентября мобилизацию одобряет, хотя и считает, что начать ее нужно было еще раньше.
«Мобилизацию нужно было делать в 2014 году: давно бы жили мирно и не было бы таких потерь. Америке и Западу надо все перекрыть», – уверен он. Кстати, после того, как в России объявили мобилизацию, Ивану Казмалы позвонили из военкомата и поинтересовались, не хочет ли он снова поехать на фронт. Он пока отказался: говорит, что ждет наступления России в Харьковской области.
«Я увидел ситуацию со всех сторон – побывал и на войне, и в лагере. Только в украинском плену не был. Я не обижен на нашу армию, а обижен на таких командиров, которые со мной так расправились. С такими командирами мы никакую войну, даже маленькую, не выиграем», – считает Иван Казмалы.
«Мне важно было только найти Дениса. Но в итоге я и сына не нашел, и сам пострадал. Неохота, чтобы другие люди, как я, попадали, – объясняет он. – Интересно, Владимир Владимирович Путин знает хотя бы, что на фронте происходит? Сейчас наберут по мобилизации 300 тысяч – и сколько таких же историй будет, как у меня? А сколько отцов едут туда искать сыновей? Я не жалею, что там был, еще раз поеду. Только поеду, когда наши войска пойдут в харьковском направлении. Потому что мой сын последний бой проходил там – мне нужно туда».
Уже после того, как Иван пообщался с корреспондентом Север.Реалий, ему запретили общаться с журналистами – для «неразглашения военной тайны».
«Какой тайны? – недоумевает Иван. – Мне обидно, что со мной так поступили. Мне не нужны их деньги, я поехал за сыном. И как не разговаривать? Страна должна знать правду! Но я теперь им опасен, потому что я русский и сидел в лагере у наших. И просидел все это время ни за что – ни в чем не повинный человек. Если бы не было этих репортажей про меня, я бы вообще до дому не доехал».
После начала мобилизации в поселке Тимшер ушли в армию по повестке два парня до 35 лет. У обоих было по двое маленьких детей, которые ходят в детский сад. Оба были стрелками и снайперами и были готовы к тому, что призовут.
Екатерина говорит, что будет ждать возвращения своего сына «вечность» и верит, что он вернется.
«Главное, чтобы вернулся живой и здоровый, – говорит мать. – Как и все мамы, жду сына – и буду ждать вечность».