О нарушении прав участников проекта «ДАУ» идет речь уже давно. Поклонники Хржановского оправдывали режиссера тем, что участники были в здравом уме и трезвой памяти и очевидно дееспособны, по крайней мере на момент подписания договоров. Однако кроме взрослых в проекте использовались дети, в том числе и с синдромом дауна, о чем всерьез заговорили только теперь. Не будем здесь говорить о нарушениях прав детей. Теперь это задача юристов и правозащитников. Они разберутся. Лучше поздно, чем никогда.
Поговорим об отношении к прошлому и о памяти.
Проект был недавно легитимирован участием в берлинском кинофестивале. Так отмывают деньги, переводя их из неформальной экономики в открытый оборот. Еще за год до этого (январь-февраль 2019 года), когда отдельные элементы «ДАУ» были представлены в Париже, проект позиционировался как экспериментальный. Теперь же режиссер сменил тактику и пошел стандартным путем, разделил материал на небольшие дозы и стал вести себя максимально конвенционально, например, начал давать интервью.
Европу и Берлин поразил не только материал, но и контекст, в котором этот материал появился. Немецкая пресса взорвалась огромным количеством публикаций. Тем не менее, оказалось, что условия, в которых были сделаны фильмы российского режиссера («DAU. Natasha» и «DAU. Degeneratsia») — тема для дискуссии, но не повод для скандала: будь их автор человеком из страны Евросоюза, фильмы бы вызвали массу вопросов и вряд ли хоть один из них мог бы попасть в конкурсную программу. Вышло, что к России отнеслись, как к стране третьего мира. Немцы стыдливо дали премию немецкому оператору Юргену Юргесу, отдав дань мастерству своего соотечественника, никак не отметив собственно Хржановского.
Да режиссер ли вообще Илья Хржановский? Скорее нет, чем да. Тем более, что «ДАУ» позиционируется как мультимедийный антропологический арт-проект. Длинная формулировка, которая мало что проясняет, кроме того, что полноценный фильм сделать, похоже, не удалось. Не самый плохой способ самореабилитации, к тому же теперь эта идея встраивает в проект все, что происходит вокруг «ДАУ». Да, я сознаю, что этим текстом я тоже достраиваю проект. Тем не менее, несколько важных вещей надо произнести вслух.
Вопрос. Что же реконструировал Илья Хржановский? Ничего?
Как в самых лестных и так и в погромных отзывах о проекте «ДАУ» лейтмотивом звучит мысль, что Хржановский сделал проект о природе человека. Не придирайтесь к нему, не режиссер таков, таков человек. Такова человеческая природа. Допустим. И посмотрим на себя повнимательнее.
Реконструкции реконструкциям рознь. Психологические и физиологические эксперименты на живых людях, безусловно, показательнее, чем на животных или приматах, а процессы протекают живее, если добавить катализаторов в виде сломанного распорядка дня, безграничных потоков алкоголя, провокации и неизвестности даже ближайшего будущего. Так можно легко и снова доказать, что мир лежит во зле. Но не слишком ли общее это знание и стоит ли оно всех тех жертв, денег, времени, наконец?
Есть один старый советский анекдот, который уже почти перестал быть смешным. Жена просит мужа собрать из краденых с завода железок детскую коляску. Муж и так, и сяк — не выходит, как ни пробовал — все время автомат получается. Так вот что бы ни делали русские — похоже, тут у нас крепкая репутация — все равно выходит калашников. То ли потому что у нас других запчастей нет в арсенале нашей с вами истории, то ли потому что ничего больше делать не умеем. Что бы ни строили русские, точнее, бывшесоветские — получается лагерь.
Что бы и кто ни говорил о его горизонтальной структуре проекта, где будто бы искусство творили при помощи горизонтальной организации участников проекта, ее там не более, чем в тоталитарном проекте «успешного менеджера» Сталина, где тоже вся власть была у народа. На словах. О стиле руководства Ильи Хржановского написано достаточно, обойдемся без деталей. Если любишь старину и антикварные абажуры, не худо хоть иногда напоминать себе: эй, глянь, они там точно не из человеческой кожи? Не слишком ли дорого мы платим за то, чтоб почувствовать аромат эпохи? Реальное издевательство над живыми людьми — действительно та цена, которую мы считаем нормальной?
Попробуем исходить из того, что все приводящие в ужас среднестатистического человека элементы «ДАУ» продиктованы художественной задачей: автор хотел доказать недопустимость насилия. Логика проекта, в которой создать равно воссоздать, заставляла доказывать недопустимость насилия только одним способом — практикуя это самое насилие. Стало быть, автор самим своим проектом доказал приемлемость насилия. Парадокс? Или уже юридический вопрос?
Или это не он реконструировал, а эпоха самовозродилась?
Маниакальная идея вернуть время обернулась, в частности, механическим сбором предметов. На алтарь аутентичности было принесено многое, от современных трусов и мобильников до запрета на некоторые слова. Если деньги — то советские. Если белье — то неудобное и тоже советское и так далее. В результате — во всех кадрах великолепные декорации, реквизит и костюмы! Бульон этой реторты состоял из подлинных вещей. Подвалы, сундуки и сараи в Харькове и окрестностях были опустошены. Людей переодевали полностью. Все ходили в неудобных лифчиках и аутентичной жесткой обуви. Выживали без современных прокладок и дезодорантов. И вроде бы правильный реквизит — половина дела. Казалось, люди вот-вот изменят свою моторику, станут иначе смотреть и по-другому двигаться. И ровно таким же механическим способом, как и предметы, собирались и воспроизводились унизительные и невыносимые для человеческого существа ситуации.
Однако и тут не все гладко. Хржановский немного напоминает маленькую девочку, которая уверена, что станет «как мама», если наденет ее туфли на шпильках. Но увы, маму делают не только туфли на шпильках. Так юный студент-кинематографист, наверное, бывает убежден, что найди он подлинный шкаф, эпоха сама рухнет к нему в объятия. Нет, может и не рухнуть. Воссоздание чего бы то ни было — никак не гарантия того, что возникнет факт искусства.
Вспомним известное рассуждение о том, что такое произведение искусства: одна собака у меня уже есть, та, которая лает и которую можно погладить — мне не нужно, чтобы художник ее повторял, мне нужно что-то еще. Так вот один большой лагерь у нас уже был, не надо ну пожалуйста создавать еще один. Особенно аморально эти как бы игровые действия выглядят в контексте нынешней политической ситуации в России, где аресты, обыски и пытки — опять норма.
Что же выходит? Из наличных деталей и людей все равно получается автомат Калашникова, все равно выходит лагерь. Даже если людям дать формальную свободу и много денег.
О Ландау и исторической памяти
Один вопрос в сторону, не к действующим лицам этого гезамткунстверка, не к тем, кто на сцене, а в зрительный зал. Кто-то еще помнит, что проект был первоначально задуман как фильм про гения физики Ландау? Напомню. Лев Дави́дович Ландау (часто именуемый коллегами-физиками ДАУ; 9 (22) января 1908, Баку — 1 апреля 1968, Москва) — советский физик-теоретик, основатель научной школы, академик АН СССР (избран в 1946). Лауреат Нобелевской премии по физике 1962 года. Боюсь, в википедии о нем больше, чем в проекте Хржановского.
Много ли у Хржановского осталось от Ландау? И много ли останется от холокоста, которым уже готов заняться освободившийся режиссер?
Для справки. В конце 2019 года Илья Хржановский стал художественным руководителем Мемориального центра Холокоста «Бабий Яр» в Киеве. В наблюдательный совет вошла нобелевская лауреатка по литературе Светлана Алексиевич. Не думаю, что только мне кажется более чем неуместным соседство этих имен. Алексиевич — человек, жертвующий всем ради правды и исторической подлинности, это не просто писательница, она записывательница человеческих слов, с предельным уважением относящаяся к живым и мертвым людям. Илья Хржановский относится к истории как к топливу, а к людям как к реквизиту. Насколько далеко можно идти ради идеи и что останется от памяти, если ее механически ре-анимировать? Пересобранный и воскрешенный из мертвых тел неосторожным профессором Франкенштейном монстр становится опасен, это закон. К памяти необходимо относиться крайне бережно.
Можно ли рассчитывать на бережность по отношению к истории под началом такого лихого художественного руководителя? Вряд ли. Пристрастие Ильи Хржановского к пограничным экспериментам вызывает оторопь. Надо, конечно, отдать ему должное, пощекотать нервы он мог бы. В основном, правда, за счет подмены: когда вместо сценария, актерской игры и режиссерской работы в дело идут результаты провокации и документирование опасного и не контролируемого специалистами социального эксперимента. Масштабы этого «иммерсивного театра» можно увидеть в опубликованной документации по проекту «Бабьего Яра», где планируется: «слепые проводники», «сильное эмоциональное воздействие на посетителей. Например: звуки, ощущения влажности вокруг, низкая температура, металл, мягкий пол, запахи и неуверенность относительно длины отрезка маршрута […] », где посетителя планируют на полном серьезе ставить перед «этическими дилеммами».
Просто представьте, что вас ждет «участие в экспериментах морального или этического характера», а ваших детей заставят пройти отдельный от вашего маршрут и т.д. Ничтоже сумняшеся, авторы анонсируют примеры экспериментов, которые могут быть применены в проекте: Стэнфордский тюремный эксперимент, эксперимент Милгрэма, эксперимент Роберта Кейва, эффект Пигмалиона, социальное движение «Третья волна». Ничего, что для участия в социальном эксперименте требуется контроль психологов и большинство упомянутых экспериментов сейчас активно критикуются? И как быть с угрозой посттравматического расстройства, вероятность которого для лабильного посетителя музея очень велика?
Даже приблизительное знание о том, что Илья Хржановский может вложить в понятие «интерактивный ролевой опыт», заставляет задуматься. Действительно, снятая в настоящем лагере настоящая смерть произведет неизгладимое впечатление. А уж если посетителей разбить на группы и, впуская внутрь, децимировать, то есть убивать каждого десятого, аттракцион будет совсем грандиозный. Воображение у режиссера оглушающее. Можно не сомневаться, что многим придутся по душе ролевые игры, кто-то окажется в роли жертвы, а кто-то в роли палача. Об этом будут говорить, безусловно. Популярность Бабьему Яру он обеспечит. Он умеет привлекать внимание и деньги, что тоже важно.
Один вопрос. Удастся ли при таком художественном руководстве сохранить историю и при этом избежать инструментального отношения к памяти?
Пересобрать прошлое — или случайно (случайно ли?) собрать настоящее
И, наконец, самое неприятное.
Проект «ДАУ», эта попытка пересобрать прошлое — очень длинный, и он параллелен постепенной мутации российского режима, который все больше и больше искал опору в прошлом.
Отметим факт. Проект такой масштабной реконструкции импонировал не только власть предержащим. Так вышло, что запрос на реконструкцию прошлого существовал и в условно либеральной творческой среде. «ДАУ» привлек множество не последних в самых разных областях деятельности людей. Обойдемся без имен, среди них физики, математики, люди искусства. Они, эти люди с хорошими лицами, тоже хотели в прошлое (включая сюда немножечко колониализма). Они, эти грамотные и продвинутые представители интеллектуальных и творческих профессий примерно так же отдались на растерзание и для опытов режиссеру, как все российское общество — новому тирану. Кто с воодушевлением, кто не заметил ничего, потому что был поглощен сиюминутными проблемами или элементарно не дорос до понимания, как какой-нибудь технический персонал, почти случайные статисты или дети.
Проект «ДАУ» (2005 г.р.) стал чашкой Петри, в которой испытывался тот микроб, который многих уже пожрал — новый российский тоталитаризм. Разумеется, он не сбежал из «ДАУ», а параллельно развился в обществе, при аккуратной рулежке сверху.
Неужели правда, что из этого опыта и реквизита, из этих запчастей и из этих людей можно собрать только ГУЛАГ?
Проект несомненно импонировал образованной ветви российской власти. Нам сейчас даже не важно, что «ДАУ» в изрядной своей части спонсировался пропутинским олигархом Адоньевым. Есть расследования о денежных источниках, специалисты разберутся, что там правда, а что нет. Деньги пошли на большой проект, посвященный, согласно транслируемой идее, разоблачению советского в целом, и сталинского, в частности, режима, так что, формально вроде бы все хорошо. К тому же всякому понятно, как быстро перестают пахнуть деньги, если их пускают на благое дело. Но есть одна проблема.
Вопрос о колониализме. В Украину, которая победнее, приезжает человек «из центра», из Москвы, из России. Ну а что, собственно? Ничего удивительного. Точнее, странно то, что почти ни для кого в этом нет ничего удивительного. В Харькове и снимать было дешевле. И архитектурная натура более сохранна. К тому же проще было не платить людям или платить ничтожно мало и не вовремя. Легче было не отчитываться за испорченные и утраченные вещи, взятые напрокат. Удобнее было реализовывать масштабные эксперименты. Когда в провинцию приезжает авторитет со столичными замашками, судьба противной стороны предрешена, даже если он не гоголевский ревизор. Старший и более искушенный брат естественно использует бедность и неопытность младшего, во всяком случае, пока они не выйдут из этой парадигмы.
Будет ли проект «Бабий Яр» тоже колониальным, покажет время. Если это случится, это будет крах новейшей истории Украины.
Tata GUTMACHER, Берлин