В годовщину деоккупации Бучи мы записали интервью с Анастасией Татариновой. Она и ее семья, до вторжения российской армии в Украину, счастливо жили в Буче, в собственном доме. Двое детей, семья, работа… Но 24 февраля все поменялось. Ей и ее семье чудом удалось спастись, в отличии от многих других украинцев, которые вместе с ними оказались под оккупацией, в подвале, в плену у русских.
Как закончилась ваша счастливая жизнь, когда вы все потеряли?
Самое ценное мы сохранили, это жизнь. А так да, в тот момент когда Россия вторглась в Украину… Не хочется это вспоминать, но уже это с памяти не сотрешь. 24 числа мы были дома, спали мирно в своих кроватях и утром меня разбудил муж и говорит что начались взрывы в гостомельском аэропорту — русские начали бомбить вертолеты, самолеты. От нас, от нашего дома гостомельский аэропорт ровно 7 км. Это были сильные взрывы, все было слышно, в тот момент русские не дошли еще до нас.
До конца никто не верил, что началась война. Мы взяли подушки с дивана, начали обустраивать погреб, у нас погреб находится не под домом, а под гаражом. Начали стягивать подушки, одеяла, питьевую воду. Мы не понимали, как надолго, но мы понимали что началось, и когда закончится никто не знал. Было холодно, на улице было -10. Потом начали летать истребители, я сказать точно не могу, скорее всего и русские и наши. Очень много было шума, очень сильные звуки, очень низко летали. И очень мощные выходы бомб, ракет, когда они вылетают, и ты ждешь с содроганием когда оно взорвется. Где оно взорвется ты не знаешь, от этого страшно.
Вы помните момент, когда в Бучу вошли русские войска?
Конечно. Мы живем в Буче со стороны Яблоньки, та часть, которая ближе к Ирпеню, то есть ближе к Киеву. 26 февраля, улица Вокзальная, наш дом находится через две улицы от Вокзальной, там школа моей старшей дочери, куда она ходила. Оттуда пошла колонна кадыровцев.
Как вы определили, что это были кадыровцы?
А у них не Ζ, а V были нарисованы на бронетехнике. Сейчас я уже понимаю, тогда я не знала, что это кадыровцы были. Уже потом размышляла, читая, сопоставляя все факты. Поначалу был интернет, мы могли читать, у нас есть группа Блискавка, в которую молниеносно информация приходила, и мы читали и уже начали различать. А когда на прямую уже с ними общались, то уже было понятно: где бурят, где русский, где кадыровец. И наши ЗСУ разбомбили тогда их колонну. Очень тяжело, потому что прямо на этой улице мои друзья жили. Муж моей соседки побежал туда, они пытались их доставать из-под завалов. Там ребенок с инвалидностью, доставали из-под завалов. Это было прямо возле нашего дома. В школе моего ребенка русские штаб сделали.
Как дальше развивались события?
После того, как разбомбили колонну кадыровцев, уже выдохнули, уже вроде бы все, наши ездят, наша армия, наше ЗСУ, говорят все нормально, все под контролем… И потом со стороны Бородянки, потому что со стороны Бородянки живет наш хороший друг, он нам позвонил и сказал: колонна прет очень длинная, не знаю сколько километров, больше 80 танков. Говорит, убегайте, что-то делайте. А мы одни, без машины, все на машинах поуезжали. А мы не смогли выехать. А если пойти к городской раде, где эвакуировали, там уже русские стояли. У нас Буча разделилась — железная дорога, одна часть и вторая. Выехать только машиной можно было через соседний поселок, а у нас ее не было.
Зашла эта колонна, мы сидели в погребе, слышали гусеницы, страшно, ужасный звук. Дошло до того, что вода закончилась, мы вышли за водой, а они уже разбомбили водоканал и разрушили трубы. И газа уже не было, ничего… Из еды – консервация, но детей ты ж не будешь кормить одной консервацией. Мы решили подняться, зайти в дом, распалить костер, чтобы хотя бы на чай или на смесь дочке воду согреть. Мы поднялись только и услышали автоматные очереди через дом от нас , мы упали на землю, полежали две минуты, и начали ползти в гараж быстро прятаться к детям. И так было не один раз. Еще раз попробовали выбраться, чтобы что-то сварить детям и уже БТР ехал по улице, остановился на углу, мы слышали как русские между собой переговаривались, их легко отличить от наших. И они остановились на углу улицы и начали расстреливать электро щитки, не знаю зачем, света уже не было и столбы лежали. Они их просто сбивали танками. У нас если за калитку выйдешь – в начале улицы стоял танк и в конце. И направо, если выходишь, — у нас перекресток – тоже танк, возле садика моего ребенка.
Сколько дней вы просидели в погребе?
Мы просидели с 24-го по 4-е марта, именно в нашем погребе.
Все это время русские были в городе, вы их слышали, видели…
Да, конечно!
Как вас нашли?
В наш дом заходили несколько раз, в доме вырвали двери с петель, а в доме нас не было, там нет погреба, поэтому нас не нашли сразу. Потом зашли в гараж, а у меня у младшей дочери аутизм, она не может молчать, я ей закрывала рот и она даже понимала и молча сидела.
То есть вы были вынуждены закрывать ребенку рот, чтобы она звуки не издавала?
Да, чтобы нас не нашли. Но один из них увидел деревянную доску, крышку, отодвинули, посветил и говорит – они здесь, идите сюда. Сначала нас спрашивали есть ли оружие, мы говорим нет ничего, мы с детьми, пожалуйста, не трогайте нас, не стреляйте. Они говорят: если найдем – убьем.
Кто первый вышел?
Я, муж подавал детей и потом сам вылез.
Что происходило дальше?
Начали спрашивать кто такие, давно ли здесь живете, сколько прячетесь. А потом забрали документы, телефоны, мой, мужа, ребенка, все ноутбуки забрали. Сначала все проверяли, искали какую-то информацию. Еще был такой момент – они говорили, что нам нужны телефоны в которых есть телеграмм, потому что был старенький телефон на котором просто была связь, они тот не брали, забрали только там где есть телеграмм.
Почему?
Я не знаю. До сих пор не знаю.
Это были военнослужащие или офицеры спецслужб?
Русская армия, я не разбираюсь.
А кто вас допрашивал солдаты или офицеры?
Наверное солдаты. Я по званиям не различаю, но один там был главный и его позывной был Груд. Он был и еще второй парень – бурят.
Как его зовут?
Позывной Муха. Груд и Муха. Но вопросы задавал Груд, как начальник.
Что дальше происходило?
Говорят, собирайтесь, идите с нами. Мы спрашиваем, а можно нам что-то взять? Они говорят да, возьмите, что вам надо и идем. Я спросила можно я хотя бы детей одену, мы не знали куда мы идем, нам не говорили. Нас вывели из дома, повели через детский сад моего ребенка и там, в подвале детского сада, уже сидело очень много людей и группа моего ребенка. Вокруг сада многоэтажные дома, у них не было погребов и они все шли в укрытие — в подвал детского сада.
С родителями?
Многие с родителями, многие родители не успели приехать из Киева с работы, кто-то сутками работал, поэтому некоторые дети сидели с воспитателями. Прям под детским садом стоял русский БТР, не так чтобы через 10 метров, а прямо под стеной детского сада.
Специально, знали, что в этом случае украинские военные не будут стрелять.
Да. И вот они нас ведут – первый танк стоит, поворачиваем направо – второй танк возле садика, возле магазина «Фора» — третий. И нас привели на улицу Яблонскую, 308 или 318а, 9-ти этажка, и нас в подвал туда. Мы заходим, а там очень много людей, где-то человек 60. Обычный подвал, жутко холодно, на улице -10. Помещение с дырками, песок, крысы, коты. И там старики, дети, подростки, мужчины, женщины. Все, кого нашли.
Когда вы шли на улицу Яблонскую, вы видели трупы на дорогах?
Очень много. Когда мы вышли из дома, прошли десять метров, повернули направо, и возле садика был первый труп, возле магазина «Фора» было два трупа, один накрытый фольгой. Видимо люди накрыли.
Это были мужчины, женщины?
Мужчины. Женский труп мы видели один, на улице Яблонской. У меня плохое зрение, это то, что я видела прямо впритык. На улице Яблонской трупов шесть было, кого именно я не определила. Все цивильные – это 100 процентов. Один рядом с велосипедом. Это страшно, убивают людей, но я настолько боялась тогда за своих детей, я видела трупы, но больше всего по мне прошел холод, когда моя старшая дочь начала кричать: «мама люди мертвые». И когда мы уже были в подвале, в плену, ее так трясло, с ней такое начало происходить. Каждый раз когда они открывали дверь, которая еще очень скрипела – ее всю начинало трусить. Она начала терять сознания, закатывать глаза. Это был такой кошмар, я не могу передать. Ее в школе дети называли НЛО, потому что мега творческая и мега спокойная. А тут просто я не узнаю своего ребенка. Стресс, понятно.
Как долго вы находились в этом подвале?
С 4-го по 11 марта.
У вас была еда, вода?
Нет, ничего.
Как же вы выжили?
Один раз нам разрешили выйти на улицу, на костре сварить суп на всех детей. И стоял один из русской армии, его звали Андрей, фамилию и позывной я не помню, ему было лет 19, его мама живет во Львове. И он говорит, представляешь мы тут воюем, а у меня мама во Львове. Я говорю, что ты тут делаешь? Говорит, не могу отказаться, либо трибунал, либо убьют, либо посадят. Я говорю, разве это выход. Если бы вы все 300 000 человек отказались идти на войну, никто бы вас всех не убил бы в России. А он говорит, понимаешь, есть очень много идейных – они хотят убить хохла. Они сюда пришли специально, чтобы убить хохла.
Вы встречали таких, разговаривали с такими?
Мне кажется там большая часть таких была, которая горела желанием убить украинцев. Мы спрашивали: За что вы нас так не любите. За то, что вы так живете, — отвечали они. И еще – у вас нет постоянной армии, это ваша проблема. И кричат на нас, женщин, как будто-то мы что-то понимаем или в чем-то виноваты.
Что они кричали?
Что у вас нету постоянной армии, вы слабые.
Поэтому вас надо убивать?
Да. А еще нам сказали, что мы живой щит, и мы отсюда не уйдем живыми.
То есть они вам откровенно говорили, что они вас собрали в подвале в качестве живого щита?
Да. Вы понимаете, этот дом, можно по карте посмотреть, Яблонская 308 или 318 — это последняя девятиэтажка, весь Ирпень как на ладони и дорога на Киев. Наверху они поставили что-то вроде миномета и х…чили по позициях наших, а наши не могли им дать ответ, потому что они знали, что нас держат в этом доме.
До этого, за два дня, разрешили пройти до Ирпеня людям с детьми, одной группе из садика из Лесной Бучи. И они передали информацию нашим военным и в ЗСУ знали, что гражданских людей держат там в подвале.
То есть они специально выпустили группу людей, чтобы те передали информацию ЗСУ, что есть цивильные люди в подвале?
Это дом, с которого видно все. Для них это было стратегически очень выгодная позиция. А рядом еще жилой комплекс достроился, Сонячна оселя, — там их снайперы сидели. Людям, кто проживал в этом доме всем сказали открыть квартиры и спуститься к нам в подвал. Все, кто проживал в этом жилом квартале сидели с нами в подвале. Один парень, Вася, слава Богу живой, он подошел к окну, чтобы взять пачку сигарет перед тем как спуститься в подвал и снайпер ему выстрелил прямо в горло, его жена прибежала в подвал кричала кто здесь медик, а у меня медицинское образование, мы прибегаем, у него дырка в горле сквозная, но артерии не задело.
Я ему обработала рану, он сутки просидел на корточках, я хотела обмотать бинтом, а он говорит нет, не могу дышать. Утром уже пальцы рук, ног, пол головы – желтые уже были. Мы их (русских) просили: пожалуйста до больницы надо. Стояла тележка от супермаркета «Новус», посадили Васю туда и жена с братом повезли его. Их пропустили, они довезли Васю до больницу и вернулись назад. Знаю, что его прооперировали пару раз, мне самой интересна его судьба, надо узнать. Я потом нашла их контакты, знаю, что они выехали в Германию.
А больницу они не разгромили?
Громили, два здания в больнице разгромили в Буче. Ранен был зам главного врача. Медики все были в белых халатах, все с красными крестами, на сколько я знаю, по правилам войны медиков не трогают. Медики лечат и тех и других.
Это в цивилизованных…
Ну да, а так как к нам пришла не цивилизованная нация, а дикие варвары, то они и трогают и убивают.
Вы просидели две недели в подвале. Вам хоть что нибудь удалось раздобыть из еды?
Люди из этого дома, иногда приносили еду из своих квартир. У кого что осталось. Одна бабушка– Евдокия Зосимовна – у нее круп было много. И в подвале лежали поддоны, парни начали их ломать, взяли ведро, как то его нагревали, кипятили там воду. Слава богу, что мы там все не угорели.
Что было дальше?
Нас всех водили на допросы.
И вы тоже? Что они спрашивали?
Да, я тоже, с младшим ребенком на руках.
У них были списки, как это происходило?
Просто заходили, говорили пошли, никаких списков. Ребенок плачет, они говорят — иди с ней. А мне страшно ее брать, если меня там убьют, что с ребенком? У меня рюкзак, там все документы, показала, трудовую книжку, паспорт. Деньги, понятное дело, они забрали. Они посмотрели трудовую, я с ними говорила на русском языке, но им почему-то показалась, что я учитель украинского языка. Для них это был повод для издевательств. Я знаю точно, что в Буче убили учительницу зарубежной литературы, поэтому мне кажется, что это не просто учителей украинского языка, а всех педагогов, все, кто мог что-то хорошее привнести Украине – всех просто….Они начали на меня давить, кричать, признавайся, что ты учительница.
Это криминал, это плохо быть учителем?
Судя по их поведению для них это плохо. Я не учительница, в чем мне признаваться? Я говорю ребята, у меня вся семья на русском говорит, родители, бабушка вообще русская. Мне стыдно, но я не настолько хорошо знаю родной язык моей страны. Вы наверное еще ни в одной войне не убили столько русскоговорящего населения. И после этого, они смотрят на мои пальцы и говорят, ой такой маникюр у тебя красивый, иди, говорят в подвал. А туда ведет лестница железная, семь пролетов где-то. Я начинаю спускаться с малой на руках. И этот бурят, тот, что с Грудом, прикладом автомата бьет меня по пальцам. Я падаю с ребенком, ударилась челюстью об ступени, гематома, отек, два пальца сломанных.
Он что-то сказал при этом?
Нет, посмеялся. А я очень боялась, что дочку свою ударю, но когда летела, она на меня упала. У меня в рюкзаке были тейпы, я сама выровняла эти пальцы, понимала, что они раздроблены. А потом мне стало плохо, болит, температура. У детей температура, потому что -12, заболели. Кстати, один день выпал снег и мы очень радовались, мы высовывались из окна, сгребали снег и давали детям пить.
А вы просили у русских воды, еды?
Да, один раз они дали одну конфету. Все. Ничего не давали, у них все с таким смехом, га-га-га. Они ходили по квартирам, колбасу себе забирали, а перловку швыряли. И при этом говорили, как это вы живете с таким ремонтом, да мне надо год ни есть ни пить, ни курить, чтоб так хотя бы в одной комнате сделать такой ремонт.
Поэтому надо прийти в чужой дом, разрушить, убить людей?
Да, у меня в доме они забрали все. Плазма им просто не поместилась и они ее кинули и разбили. Просто чтобы никому не досталась.
Что было дальше?
Некоторых мужчин вывели из подвала, положили лицом на асфальт, сломали пальцы, а потом в голову застрелили, а потом закопали.
Откуда вы это знаете?
Потому что их жены сидели с нами в подвале, русские заставляли их копать ямы для их убитых мужей.
То есть, они убили мужей, а их жен заставили копать ямы и хоронить их там?
Да, представьте, женщина копает яму, а рядом лежит мертвый муж, с простреленной головой.
Кроме вас, кого еще вызывали на допрос, вашего мужа?
Его нет, как-то бог миловал. Может быть потому, что у него на руках спала наша младшая дочь. А так всех людей допрашивали, были женщины, которых выводили, а назад не приводили. Я не знаю их судьбу, убили их или отпустили. Одна из этих женщин, как мне потом рассказали, сдавала им позиции наших военных, на русских начала работать. Но я точно не знаю.
А других мужчин из вашего подвала били, издевались над ними?
Да, молодых до 38 лет примерно, били. Мужчин в возрасте особо не трогали. Они, я знаю, вышли после нас, они остались в живых.
Как дальше развивались события?
Когда у меня и у детей начала расти температура, я мужу говорю, я уже больше не могу, пойду с ними поговорю. Куда уже хуже? Если убьют, ты с детьми останешься, может тебе получится с ними выйти. Я пошла к ним, вылезла, они меня повели к этому Груду, главному. Ему 25 от силы.
У него были какие-то погоны, знаки отличия?
Погоны я не понимаю, но он круче всех был одет. Броня, каска. Все остальные были одеты как попало, как армия СССР. Они все его слушались. Я его начала просить, пожалуйста, можно мы с детьми выйдем, у нас температура, у вас тоже есть братья, сестры, дети. И один сидит с винтовкой, снайпер, ногой мотыляет, начинает ржать и говорит, ну иди, если снайпера не боишься. Они ж в этого Васю стреляли и ржут.
Я прихожу, рассказываю мужу, что могут застрелить. Там наволочка белая лежала, мы порвали, к палке привязали, выходим, а все люди в подвале начинают плакать–не идите, вас застрелят. Но мы пошли, сначала вниз, потом повернули налево и вышли на улицу Вокзальная, которая переходит в Соборную, главная, центральная улица Ирпеня, где торговый центр Жираф, который сгорел, когда кадыровцев бомбили.
Самое страшное, когда мы подошли к мосту, слева Жираф, справа заправка и там уже наши позиции, но мы еще их не видим. Мы идем, а эти все кадыровцы, которых разгромили, разорваны в клочья, лежат по пол тела, там ноги… Нам это все надо было переступать, и у меня начинается паника, дочка кричит, я кричу – наступай четко по моим следам. Еще ж мины. Мы идем и видим–стоит ряд противотанковых мин. Я еще не сильно понимаю, что такое противотанковая мина, у меня зрение плохое, муж кричит: вот они и показывает. Мы только прошли эти мины и кто-то сильно начинает кричать, мужской голос. Я всех хватаю, мужа, детей, думала всех закрою и потом стою вслушиваюсь, а там кричат: прапор, кидай прапор. Я кричу – хлопцi, ви нашi, вони кричать вашi, вашi. Мы давай к ним бежать, они вышли со щитками, нас закрывают, заводят нас за танк, наш украинский. И бегом нас в подвал к ним и корвалол капают, печенье, чай…Врач пришел смотрит мои руки, что-то спрашивает, а мы рыдаем. Муж плакал. Они нас напоили, накормили, и сказали, что приедет тероборона и будут нас эвакуировать.
Приехала машина и мы ехали по центральной улице Ирпеня. И в этот момент мы рассказываем теробороновецу Денису, спасибо ему большое, где позиции русских, как стоят, все что знали передали нашим ЗСУ. Справа была часть города оккупирована русскими, а левая сторона Ирпеня наша. И мы ехали, потом остановились и тут Денис говорит, слушайте меня внимательно, сейчас в этот момент все пригибаетесь, я буду очень быстро ехать. Мы все вниз, а он наверное 180 км в час едет и в повороты, потому что снайпера обстреливают машины. Довез нас до моста Романовского, он разрушенный, мы под ним проходим, подъезжает машина от Приватбанка, бронированая, нас и многих других людей из Ирпеня туда посадили, довезли, пересели в автобус, а там уже на Киев.
На автостанции Академгородок много людей подходили спрашивали куда отвезти, предлагали домой к ним, обогреть, накормить. Но у меня рядом бывший муж сестры и племянник живут, мы пошли к ним. Потом нам позвонили волонтеры и нас перевезли во Львов и поселили в общежитие. Мы там жили два месяца, пока восстанавливали документы, потому что их и деньги забрали русские.
Как вы потом добрались до Кипра?
Так как моего мужа не брали в ЗСУ, у него инсульт, ребенок с инвалидностью, у меня инвалидность. Он пошел в военкомат, говорит, хочу помогать. Они сказали, что им нужны буржуйки на ЗСУ и вот он каждый день приходил и варил буржуйки, ему платили по 400 грн за буржуйку. Нас очень спасли эти деньги. А потом польские волонтеры нам помогли, мы доехали до Гданьска, потом до Варшавы. Почему Кипр? У меня подруга на Кипре, она позвала нас и купила нам билеты. Теперь мы учимся жить по новому.
Хочу вернуться немного назад. Русские солдаты вам говорили, что у вас нет постоянной армии и это ваша проблема. Что они еще вам говорили?
Бурят задал вопрос, когда нас забирали из нашего дома, я сначала подумала что это шутка, но нет, — он спросил, а как у вас туалет в доме? А Груд его ударил, чтобы он не задавал таких вопросов. Я стою молчу, а тот смотрит на меня, ответ ждет и я не понимала, что мне сказать. Ему интересно было не многоквартирный, а именно частный дом.
Для них это открытие, что в частном доме может быть туалет.
Да, я сначала подумала, что это юмор у них такой дурной.
Также мы с самого начала просили, чтобы нас отпустили, а они говорили, что вы же понимаете, если мы вас отпустим, то нас всех разобьют. И руководясь логикой, у вас нет постоянной армии, мы здесь надолго, в тоже время, мы вас не отпустим, нас разобьют. То есть они жили в каком-то вымышленном мире, были уверены, что мы будем радоваться им, настолько были уверены, что мы их будем с хлебом солью встречать, что для них был шок когда этого не случилось. Это было видно, что они в шоке были, от того, что мы не хотим русского мира, мы не хотим в Россию. Они в шоке были от того, как мы живем. Им там вливают в уши, что хохлы плохо живут. Они говорят, у нас только в Москве наверное такой асфальт лежит как у них в Буче. Это они между собой говорили, мы видели только их ноги в окошко подвала, но мы хорошо слышали их.
Один говорил с женой и с родственниками по телефону и рассказывал, что видел в каждой квартире. Кстати, у нас из дома, все кроссовки мужа забрали.
Рассказывали еще, что в каждой квартире есть микроволновка, чайник, еще говорит, какие-то таблетки. Мы потом поняли, что это он имеет ввиду робот пылесос. Говорит — ты представляешь, в каждой квартире ремонты, у всех телевизор плоский.
По ним видно, что сигарета и водка это самое лучшее, что есть в их жизни. Они супермаркет Новус вынесли. Две тележки привезли с алкоголем, поставили возле подвала. Они все время пили. И алкоголь весь взяли такой дорогущий, они наверное даже такого никогда не пробовали.
Как они выглядели?
Груд – симпатичный нормальный парень, внешне. Бурят замызганный. Они все по точкам стояли и менялись, смотрели. Их только на нашем пятачке было человек 35. Бурят один, кавказцев не видела, остальные русские. У нас наверное самый плохой охотник на охоту ходит так, как они одеты были. Только у старшего хорошая форма и хорошие берцы. Но там видно, что ноль классов образования, ноль воспитания. Видно было, что были такие, которые хотели насиловать женщин и детей, но этот Груд их сдерживал. Но там где был их штаб, где школа моего ребенка, там было больше бурят и там насилие было страшное. Они насиловали и женщин и мужчин и детей. Там отца одноклассника дочери убили, Мы как раз пробегали через поле, где отец их лежал.
Чудо, что вам позволили выйти.
Это реально чудо.
Вы сказали, что вы переступали через разорванные трупы кадыровцев? Судя по вашим словам, они не убирали трупы своих товарищей.
Нет. Они по ним своими же танками потом проезжают. А потом, наверное, туда пишут, что без вести пропал, чтобы мать денег не получила.
В то время как вы сидели в подвале, вы слышали выстрелы, взрывы?
Конечно. Даже видели как мужчина ехал на велосипеде, у него в корзинке лежал автомат, а на плечах висел гранатомет, наш цивильный, но изрядно выпивший. Они у него отобрали оружие и сразу застрелили. Мы все видели через вентиляционные отверстия в подвале.
Кроме этого случая вы видели еще как они кого-то убивали?
Когда выводили мужчин, которых расстреливали, это понятно было и слышно и видно. Если бы я посмотрела в это окошко я бы это увидела, но я не могла. Я знала, что их убьют. Люди в подвале были рассредоточены по всей длине, и я слышала как жены их кричали, пожалуйста не трогайте их. Но они в подвале были. Они в это окошко кричали. А потом их выводили и мы видели как они могилы копали. Причем не каждой лопату давали, кому-то просто какую-то железяку дали ковырять. Представляете минус 12, мерзлая почва, женщины.
Женщины были вынуждены рыть могилы для своих мужей. И сколько человек они так убили?
При нас, наверное четыре человека. Потом нам сказал Ярослав, единственный мужчина, кого я потом нашла в Телеграмме, он сказал, что практически всех пацанов и мужчин, которые могли бы иметь детей – всех убили из этого подвала. Он сказал, то, что Саша твой вышел – это чудо.
Сколько там таких мужчин было?
Молодых, где-то человек 30. Я думаю, что нас спас Бог. Летом до войны, 8 июля я проснулась и очень сильно плакала, я не знаю почему, я сказала мужу нам нужно срочно повенчаться и 16 июля мы повенчались. И все время, когда мы были там я постоянно молилась. Назвать это по другому как чудо я не могу. Потому что у нас все знакомые – потеряли то мужа, то брата, тетю, дядю, ребенка, а мы все вчетвером вышли. И наших детей не трогали.
Но пальцы вам сломали.
Да, во Львове мне очень хорошо, абсолютно бесплатно сделали операцию, вставили спицы, подтягивали, через два месяца сняли. Но поздно сделали, окостенели сухожилия, палец не работает. Это не самое ужасное, жаловаться я не буду, другим людям хуже досталось, спасибо Богу мы живы.
Что бы вы хотели сказать русским?
Я их никогда не прощу. И дети мои их не простят. И дети моих детей их не простят.
За то, что они сделали со мной, с моей семьей, с моим народом, с моей страной–гореть им в аду.
Ни один украинец никогда не захочет жить под этим ужасным, убивающем, безжалостным, кровавым русским миром. Я очень хочу и обязательно вернусь домой когда наша армия вышвырнет последнего орка с нашей земли. И еще я хочу, чтобы россию, если она сохранится, максимально изолировали от остального мира. Потому, что россия–это страна которая несет зло всему миру.
Благодарю вас за интервью.
Дай Бог в следующий раз интервью будет по поводу Перемоги.
Борис Демаш, специально для Cyprus Daily News