На стороне России в войне с Украиной участвуют целые подразделения, состоящие из заключенных, утверждают правозащитники. По их данным и сообщениям СМИ, связанная с Евгением Пригожиным частная военная компания рекрутирует на войну жестоких убийц и других опасных преступников, которым обещают сотни тысяч рублей месячного оклада и помилование через полгода службы. А в действительности заключенных обманывают при выплате зарплат, многие вообще не доживают до первых выплат — именно заключенных первыми бросают в бой.
С такими жалобами заключенные и их родственники обращаются в фонд «Русь сидящая». Его глава Ольга Романова рассказала DW о том, сколько на самом деле платят таким бойцам, а также о своих попытках вернуть их родственников из телевизионной реальности.
DW: Вы написали, что случился «ночной вал» жалоб от родственников заключенных. Почему именно сейчас стало много обращений?
Ольга Романова: По двум причинам. Наверное, самая главная — не платят обещанных денег. Прошло уже больше месяца с тех пор, как (из колонии на войну. — Ред.) уехала первая группа (заключенных. — Ред.) и вступила в бой. Первый бой с участием заключенных был под Луганском 12 июля, и там был первый погибший. Бои продолжаются, люди гибнут, денег не выплачивают. У нас есть данные об одной выплате в 30 тысяч рублей и о второй выплате в 100 тысяч рублей. Никаких 200-400 тысяч нет. А люди воюют и посылают своих родственников воевать за деньги.
И вторая вещь. Начали массово гибнуть заключенные. И это уже не один, не два, не пять случаев. Гибнут подразделениями, что тоже совершенно понятно — они не обучены. Они в плохой физической форме. Откуда на зоне взяться хорошей физической форме? Многие из них не прошли армию. Они понятия не имеют, что делают в Украине.
— А как проходил их рекрутинг? О чем они сами думали, и что им обещали?
— Рекрутинг проходил и проходит. Евгений Пригожин не ленится и лично объезжает многие зоны. Обещает посетить 2000 мест лишения свободы. То есть он говорит, что уже посетил, но у нас в России просто нет столько.
Он разговаривает на их языке: начинает с того, что он сам судим, и у него идет уголовный кураж. И посмотрите, как всегда происходит. На зону, на запрещенную режимную территорию, садится вертолет частной военной компании. Это уже небывалый случай. Из него выходят лощеные люди в форме, Пригожин со звездой Героя России. Они выгоняют всех тюремщиков, и тюремщики им подчиняются и разбегаются. Тогда заключенные понимают, что приехало очень большое начальство.
И они говорят заключенным: «Пацаны, вы отсюда выйдете только в деревянном ящике. А мы вам предлагаем деньги, славу, помилование, смыть кровь за преступления, деньги, свидания с родными. Жизнь начнется сначала. Вы — солдаты удачи!» А дальше идет набор слов про фашистов, Украину, Бандеру и восемь лет убийств детей Донбасса. Всегда одно и то же. Надо сказать, что на пропаганду заключенные не ведутся. Более того, один из заключенных в колонии под Рязанью сказал мне на днях, что у них есть связь с колонией в Харькове и они обмениваются информацией. То есть он знает реальную картину, но все равно идет. Потому что деньги и потому что, как он говорит, он рецидивист, сидит всю жизнь. Сейчас, мол, выйдет на свободу, выпьет, опять кого-нибудь убьет и снова сядет. Лучше, говорит, пойду на войну. Да, это полное отсутствие будущего, отсутствие перспектив, невозможность социализации. Для них это единственная возможность начать новую жизнь — отнять жизнь у других.
— Откуда у вас все эти сведения, которыми вы с нами поделились? Имеется в виду не только процесс и условия вербовки заключенных, но и то, как и в каких условиях им приходится воевать?
— Это — информация от непосредственных участников событий.
— Вы сослались на информацию от рецидивиста. Надо ли верить таким людям на слово?
— Его зовут Роман, он в четверг (11 августа. — Ред.) уехал на войну. Это рязанская колония строгого режима. Он рецидивист. Он женат, у него шестилетняя дочка. Второй заключенный — тоже колония строгого режима, Ярославская область. Тоже рецидивист. Оба осуждены за убийство. Всё, что они говорят, это так.
— Рекрутируют всех заключенных?
— Точно не рекрутируют мужчин старше 55-60 лет. Если 55 лет и в хорошей физической форме, то нормально. Не подходят те, кто сидит с украинским паспортом. В основном не берут низшее тюремное сословие — осужденных за преступления против половой неприкосновенности и педофилию. Их не берут не потому, что жалеют украинцев, а потому, что с ними не будут воевать в одном окопе. Хотя Пригожин говорит, что в особых случаях могут и таких рассмотреть. Ну, и не берут увечных, нездоровых.
Всех остальных берут. Предпочтение отдается убийцам, причем не бытовым, а сознательным киллерам. Статьям, связанным с тяжкими телесными повреждениями — покушение на убийство, нанесение тяжких телесных повреждений, вооруженный грабеж, разбой.
— Соглашаются все?
— Охотно соглашаются. И аргумент у всех один — лучше война, чем тюрьма.
— Кадры ищут во всех подряд колониях или в определенных?
— Сейчас они успели окучить только европейскую часть России, но всю. То есть начиная с зон воркутинских и сыктывкарских, затем Коми, Архангельск и заканчивая Адыгеей и Дагестаном. У нас были сведения, что пришли в Пермь и Новосибирск, но это пока не подтвердилось.
— Сколько еще заключенных Пригожин может рекрутировать?
— В среднем он рекрутирует 20 процентов от общего состава колонии. Давайте считать, что поток иссякнет в ближайшее время. У нас сейчас сидит 600 тысяч. Давайте посчитаем по минимуму — 10 процентов. 50-60 тысяч человек он навербует запросто. А вообще — сколько хотите. Поэтому очень важно об этом говорить. Чтобы до людей дошло в конце концов, что они творят.
— Из них формируют целые подразделения, или их к кому-то присоединяют?
— Из них формируют отдельные подразделения ЧВК Вагнера. Из того, что мы уже слышали, известно, что они формируют подразделение численностью 40-42 человека. Им обещают, что они сами выберут себе командира и сами распределят между собой полномочия. Насколько я понимаю, «вагнеровцам» вообще все равно, кто из них кем будет, и они это не скрывают при вербовке. Просто они не называют вещи своими именами. Они говорят, что за дезертирство — расстрел на месте. Но мы уже знаем, что за ними идут настоящие заградотряды из числа бойцов ЧВК Вагнера.
— Жизнь заключенного не ценится вообще? Их бросают в бой первыми?
— Конечно, их бросают самыми первыми. Они очень-очень плохо обучены. Конечно, «вагнеровцы» не заинтересованы в их выживании. Заключенные — это люди, которые, во-первых, воюют под кличками. Во-вторых, чаще всего у них нет никаких социальных связей, родственников. И убитому не нужно платить зарплату. Прямая экономия.
— Вы не видели, какие договоры с ними заключают? В них действительно прописаны выплаты по 200 тысяч рублей?
— Им говорят это все на словах, никаких контрактов никто не подписывает. У нас есть запись, на которой заключенный рассказывает, что с ними подписывают две бумаги. Первая бумага — ходатайство о переводе в УФСИН Ростовской области, где из них и формируют эти бригады. Там же происходит минимальная тренировка. Вторая бумага — прошение о помиловании на имя президента. Всё. Хочу также заметить, что по российским законам мертвых не милуют.
— А что говорят родственники? Заключенные с ними советовались перед отправкой в Украину?
— Кто-то советовался, кто-то — нет. За все время, по моим подсчетам, завербованы 2500 заключенных. Наверное, уже и больше.
— Как вы получили эту цифру?
— По информации от тех, кто сейчас сидит, я знаю точно, что «вагнеровцы» побывали как минимум в 15 зонах. Это то, что подтверждено прямо с фамилиями. Они вербуют 20 процентов. Я знаю численный состав каждой зоны. Вообще, 3000 завербованных, но я взяла 2500 — если кто-то, может, отказался.
На сегодняшний день известно, что жена одного из завербованных поехала на свидание и категорически «отвербовала» мужа. Это было сложно, но она сильная женщина, сама сидевшая. Еще одна жена делает вялые попытки бороться, но там муж уже уехал, ничего не сделать. И одна сестра у нас серьезно бьется за то, чтобы вернуть брата. Получает в свой адрес угрозы от ФСБ, но бьется.
Родственники не понимают. Родственникам Путин и Пригожин рассказали про деньги и украинских нацистов. Они все в телевизоре, они все в телевизоре. Поэтому они бывают совершенно шокированы моими ответами.
— В соцсетях вы пишете, что жестко отвечаете тем, кто жалуется, например, на маленькие выплаты: «Ваш муж — военный преступник».
— Да, довольно жестко. Я хотела бы, чтобы люди поняли, о чем идет речь, что это деньги за участие в войне, в военных преступлениях. Эти люди вообще не понимают эту реакцию. К ним же приехало начальство, Путина упоминали, обещали всё простить. «Что вы, девушка, такое говорите?»
Люди должны включать мозг. Если не совесть, то мозг. Вот куда они отправляют своих близких? Я не думаю, что они там погибли, играя в барашков на лужку. Конечно, нет. Они убивали.