В двух предыдущих подачах мы рассмотрели два этапа развития идеи «русского мира» и терминов, которыми он обозначался: от «русицизма», определения данного Александром Герценом, – до «великодержавного русского шовинизма». А также от «русской партии» внутри КПСС – до «русизма», как назвал эту идеологию и практику лидер обороняющейся Ичкерии Джохар Дудаев.
Сегодня же мы поговорим непосредственно о явлении на свет слова «рашизм». В момент своего появления оно казалось случайным, но с годами, десятилетиями наполнилось глубоким и очевидным негативным смыслом.
ФИЛЬМ «ОБЫКНОВЕННЫЙ ФАШИЗМ» КАК МАТРИЦА ТОТАЛИТАРИЗМА
Ранее в высказывании Джохара Дудаева не случайно мелькнуло полемическое: «Обыкновенный русизм. Страшнее фашизма…».
В советском кинематографе было такое мощное высказывание, как двухсерийный (на 130 минут) документальный фильм Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм» (1965). Используя различные документы эпохи, включая кинохронику третьего рейха, Ромм создал убедительный, публицистически заостренный образ фашистского/нацистского государства и его обыденности зла. При этом в картине можно увидеть прямые параллели и со сталинским режимом, к примеру, в вождизме двух диктаторов, картинах истерического всенародного обожания.
Соавтор сценария «Обыкновенного фашизма» Майя Туровская, дожившая до преклонного возраста и скончавшаяся накануне своего 95-летия в Мюнхене (где нацизм когда-то зарождался), прямо говорила, что целью авторов было создать общий типический портрет тоталитарного общества. (Впрочем, были у этого фильма и важные системные недостатки, но о них мы порассуждаем позже – в главке о советском кино).
В брежневские времена эту картину регулярно показывали по Центральному телевидению, которое тогда состояло из двух телеканалов и не баловало зрителей разнообразием. Так что фильм Ромма, по сути – трагикомический, сатирический, не только страшный, но временами и смешной, был общеизвестен и даже популярен. А сама эта фраза «обыкновенный фашизм» стала устойчивым выражением, советским аналогом более известной на Западе «банальности зла». (Это из названия книги исследовательницы Ханны Арендт «Эйхман в Иерусалиме: отчет о банальности зла», изданной примерно в то же время, в 1963 году. Она – о суде в Израиле над нацистом Адольфом Эйхманом, говоря сегодняшним языком, «эффективным менеджером» Холокоста).
«РАШИЗМ» – КРИТИКА МИЛИТАРИСТСКИХ ПИСАНИЙ КАРЕМА РАША
И вот теперь уже можно говорить, как впервые появился термин «рашизм». Это произошло в популярнейшем перестроечном журнале «Огонёк» (1990, №8). Статья журналиста Николая Андреева называлась «Обыкновенный рашизм» с явным (как и у Дудаева позже) обыгрыванием названия фильма Ромма. Но под «рашизмом» в ней не понималось что-то, напрямую связанное с Россией (Russia, Рашей). Во-первых, тогда в докомпьютерную, по большому счету, эпоху англицизмов было относительно мало. Во-вторых, россия – РСФСР по-тогдашнему – слыла безусловным лидером перестроечных настроений и изменений. (В этом с ней могли бы поспорить разве что три балтийские республики, но не спорили, потому что они сами себя числили, да и другими уже считались – «отрезанным ломтем». А ситуация в других «неспокойных» республиках – Азербайджане, Армении, Грузии, Молдове – была более сложной, неоднозначной).
«Рашизм» стал производным от фамилии писателя, публициста Карема Раша (1936-2016). В 1989 году в семи номерах «Военно-исторического журнала» (№2-5, №7-9) выходило его эссе «Армия и культура», которое было радостно встречено министерством обороны СССР, подхвачено им и распространено… Соответственно название критического материала в «Огоньке» полностью выглядело так: «Обыкновенный рашизм. Заметки на полях милитаристского сочинения». В его оформлении еще была использована зловещая плашка, стилизованная под погон Советской армии с буквами «СА». В своей статье журналист развернуто и убедительно показал на примере писаний Раша сущность позднесоветского милитаризма, вполне шовинистического, «русско-идейного».
Но в итоге Андреев нечаянно стал изобретателем неологизма с большим и темным будущим, поскольку тот, 1989-1990 годов, «рашизм» (от Карема Раша) и нынешний (от Russia) состоят в теснейшей генетической связи.
ДЕТСКИЙ КЛУБ «V» – В ЧЕСТЬ «ПОЛТАВСКОЙ ВИКТОРИИ»
Ознакомимся в общих чертах с биографией Карема Раша. Он – курд, родившийся в Армении. Школу закончил в Грузии. После нее поступил в Ленинградский госуниверситет на Восточный факультет, который известен тем, что, среди прочего, готовил переводчиков для советской армии и спецслужб. Отучившись на нем несколько лет, Раш по какой-то причине перевелся на журфак.
По окончании университетских метаний и учений (длившихся много больше положенных пяти лет) поехал работать в новосибирский Академгородок. Там прославился, как создатель кадетского, фехтовального, а по большому счету – милитаристского детского клуба «Виктория». В названии его было закодировано отнюдь не женское имя, а «Полтавская виктория». (Такое определение устоялось после поднятого на знамена выражения Петра I по поводу этого сражения: «В свете неслыханная виктория»). И это уже показатель мировоззрения Раша – он сделал своей точкой отсчета сражение, открывшее россии путь к созданию империи, весомой роли и временами доминированию в европейской политике.
Показательна эклектика в атрибутике «Виктории». Название в честь русской победы, а буква «V» в эмблеме – латинская. Да и вся церемониальная часть – «мушкетерская» (а что ж не петровской эпохи, ежели всё в честь Полтавы?). Но сравнивая это с нынешними «Z» и «V», как символами войны с Украиной, понимаешь, что, похоже, это всё системная, генетически традиционная эклектика русского милитаризма.
Раш был в Академгородке всеобщим любимцем, в том числе и либеральной публики. Еще бы – во время визита в Сибирское отделение Академии наук СССР к нему в «Викторию» заходили разнообразные высокие гости. Самый культовый из них – французский президент Жорж Помпиду (10 октября 1970 года). Тогда это казалось естественным: глава Франции – в гостях в «мушкетерском» клубе. Однако сейчас, глядя на гэбистскую россию, задним числом мы понимаем, что и тогда на первый план в таковом качестве выпячивались люди неслучайные, проверенные, имеющие, как правило, прямую связь со спецслужбами…
Но повторюсь, либеральная публика поначалу обожала Раша. Правда, позже несколько напряглась. Как сказал мне уже в начале перестройки один одесский знакомый, работавший ранее в Академгородке, «что-то Карем слишком уж увлекся “патриотизмом” и военным делом». Что да, то да…
Чрезвычайно показательно, что после смерти Раша в 2016 году, российское минобороны в знак признания его заслуг перед имперскими вооруженными силами начало проводить «Всероссийские Рашевские Чтения»! Их успели организовать дважды – в 2017 году и в 2019-м (в 2021-м, когда шла подготовка к полномасштабному нападению на Украину, видимо, уже руки не дошли).
«АРМИЯ И КУЛЬТУРА» = МИЛИТАРИЗМ + ТРИЕДИНЫЙ НАРОД
Раш в своей «Армии и культуре» действительно оказывается трубадуром, извините за тавтологию, рашизма. Сам будучи из, тех, кого в российской империи не очень благожелательно называли «инородцами», а в СССР «нацменами», он самозабвенно воспевает имперское величие и его фундамент – имперскую армию.
Вот реплика, очаровательная в комизме, неосознаваемом автором: «И уж если на то пошло, говорю, коли взять сто журналистов, сто ученых, сто инженеров и сто артистов, и сто шоферов, и сто врачей, и сто… впрочем, кого угодно, то сто любых офицеров будут всегда лучше всех». Выпускник питерского журфака не понимает, что фраза о «ста любых, которые будут лучше кого угодно» звучат убийственно самопародийно.
Если же говорить не о стиле, а о сути, то особенно интересно отметить те места рашевского-рашистского эссе, где речь заходит об украинстве. Показательно – что никогда по отдельности, а только в привычной имперской связке – с русскостью! Вот, к примеру: «Ни один народ не отдал столько защите рубежей, как русский, украинский и белорусский. Даже общий любимый былинный герой Илья Муромец был одним из богатырей русской заставы, он — порождение границы». Обратите внимание, вроде как перечислены три этноса, но в том же предложении они все названы одним народом, в единственном числе. И дальше – «Муромец, богатырь русской заставы». То есть Раш аккуратно, неявно, но проводит имперскую идею триединого русского народа, которая сегодня является одним из движителей и одновременно оправданий идущей сейчас войны.
Вот еще, чуть позже, и вновь с отправной точкой из древней истории: «Из всех сказаний, поэм и летописей лучше всех народные чаяния и народный взгляд на воинство выразил автор «Слова о полку Игореве». Армия возникла тогда, когда белорусы, украинцы и русские были единым народом, с единой психологией, речью и помыслами. Армия оказалась единственной структурой, в которой это единство сохранилось, несмотря на ужасы нашествий и бедствия». Тут уже впрямую – воспевание некоего полного триединства, в реальности никогда не существовавшего. Ну а абсурдность, антиисторичность высказывания про армию, как «единственную структуру, в которой единство (русских, украинцев, белорусов, — ред.) сохранилось», настолько очевидны, что даже не требуют отдельных возражений и опровержений.
«РАШИЗМ» РАША, СХОЖИЙ С СЕГОДНЯШНИМ «РАШИЗМОМ» РФ
Как видим, в своих милитаристских текстах Раш отказывает украинцам (а значит, и Украине) в возможности существования, отдельного от русских (то есть, от россии). Мнение для времен СССР не так, чтобы оригинальное. Но мы-то думали, что позже, в постсоветские десятилетия россияне этим переболели и успокоились. Увы, нет, это – один из ключевых пунктов современного рашистского мировоззрения, причем в куда более жесткой антиукраинской формулировке (вплоть до полной ликвидации украинской идентичности, как таковой). И это же – основной тезис, которым там оправдывают начатую и ведущуюся полномасштабную войну против нашей страны.
В итоге, при всей кажущейся случайности, необязательности появления в 1990 году в журнальном заголовке в суперпопулярном издании (тираж – 4,6 млн. экз.) термина «рашизм», созвучного во всех смыслах фашизму, оно оказывалось очень важным (ибо «в начале было слово»).
Но в тот момент все же не определяющим. Как мы уже говорили, во-первых, английский язык, англицизмы были тогда распространены меньше, и еще не существовало массового понимания, что россия – это раша. Во-вторых, даже для тех, кто ощущал это созвучие, в то время, на завершающем этапе перестройки оно не несло негативного смысла: россия, РСФСР, тогда считалась главным двигателем реформ. Самая прогрессистская фракция на Съезде народных депутатов СССР (впервые собрался 25 мая 1989 года) Межрегиональная депутатская группа состояла преимущественно из депутатов, избранных в россии с редкими вкраплениями представителей других республик. (К примеру, главред московского «Огонька» украинец Виталий Коротич был избран на Съезд от Харькова) Из пяти сопредседателей МДГ четверо были россиянами. Тогда трудно было представить, что лишь через несколько десятилетий россия, раша через «рашизм» будет рифмоваться с фашизмом.
Поэтому большую роль в терминологическом поддерживании темы фашизма в текущей советской/российской истории того времени сыграл другой неологизм – «нашизм», идущий можно сказать рука об руку с «рашизмом».
(продолжение следует)
Олег Кудрин, Рига