Начинаем разбирать новую тему вместе с «Путеводителем по рашизму- путинизму» Олега Кудрина в публикации Укринформа.
Сегодня мы переходим к рассмотрению такой сложной и малоизвестной темы, как расизм, расовый подход в Российской империи – СССР – Российской Федерации. Она была не столь обсуждаемой, поскольку на фоне морских колониальных империй, системной сегрегации в них, в США, а также – в самом крайнем варианте – в нацистской Германии, это явление казалось неприметным.
Потом последовала официально декларируемая антирасистская политика СССР, что также не способствовало фокусированию на этой теме. Ну и «строительство демократической России» при Ельцине, а также пафосные пропагандистские антиксенофобские речи Путина тоже успешно затуманивали вопрос.
Рассмотрение этой темы, во-первых, поможет понять, почему в рашизме, в российской имперской традиции, так заметно высокомерие метрополии. А во- вторых – как сложилось, что российское общество не получило более-менее массовой антирасистской прививки.
«РАСЫ» И «РАСИЗМ» – В РАСИСТСКИЕ ВРЕМЕНА И НЫНЕШНИЕ
Но сначала попробуем определиться с самими ключевыми терминами.
С каким багажом мы приходим к этой теме?.. Для советского, постсоветского пространства характерно упрощенное понимание расизма. В культуре, искусстве, живом языке, в городском архитектурном пространстве было априори принято существование на планете трех рас – «белой», «черной» и «желтой», а также нескольких переходных смешанных типов между ними. Соответственно под расизмом, расовым подходом понимался, как правило, «белый расизм» с самым распространенным антизападным/антиамериканским аргументом, дожившим до XXI века: «…А зато у вас негров вешают!».
Но когда слово «расизм» употребляется в другом смысле, то это вводит (пост)советского человека в ступор. Ведь с позиции, приведенной выше, трудно объяснить, почему называют «расовыми» нацистские Нюрнбергские законы 1935 года, которые запрещали брак и сожительство с евреями. Ведь по цвету кожи те практически не отличались от немцев.
А дело в том, что после бурного развития естественнонаучных дисциплин к XIX веку под «расой» подразумевалась любая, в том числе относительно малая группа, человеческая популяция, обладающая похожими физическими параметрами. Выявление этого обеспечивалось антропометрическими описаниями и измерениями (как живущих людей, так и скелетов, черепов из захоронений, археологических раскопок). А уж дальше всем представителям этой группы приписывались некоторые «врожденные» качества – социальные, психологические, нравственные.
Такой субъективный, часто политизированный подход был, увы, общепринятым и в науке того времени, в том числе – в нарождавшейся антропологии. И в его рамках могли рассуждать о самых разных конструктах – скажем, германской и романской «расах» (как видно из названия – привязанных к языку). Или трансэтничных «расах» – адриатической, альпийской, нордической и т.д. (здесь упор делался на антропометрических описаниях). Иногда же – совсем просто – термин «раса» совпадал с определениями нации, этноса, но с упором на внешность их носителей.
Теперь, со знанием такой предыстории, мы сможем лучше понять современное определение расизма, когда старое понимание «расы» упразднено в научной сфере, но имеет рецидивы в обществе. Сайт одного из главных подразделений ОБСЕ – Бюро по демократическим институтам и правам человека:
«Расизм – это предубеждение или враждебность по отношению к расе, цвету
кожи, языку, национальности, национальному или этническому происхождению человека. И хотя некоторые общины особенно уязвимы, объектом расизма может стать любая этническая группа» (Это определение может показаться тавтологичным, но нужно помнить, что национальность/nationality в наше время синонимично гражданству).
РАСИЗМ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ ВСЕ ЖЕ БЫЛ. И РАЗВИВАЛСЯ
А теперь – о Российской империи. Действительно, на общем имперском фоне XIX – начала XX веков озабоченность расовыми проблемами, «расовой чистотой» была для нее куда менее характерна. Среди прочего это объяснялось и тем, что Россия являлась не собственно европейской, а евразийской империей, находящейся в более тесном – и историческом, и повседневном – контакте с Востоком. Вот ведь и значительная часть русской аристократии, дворянства имела восточное происхождение. А это также не очень располагало к расовым измышлениям.
В Российской империи почти не было законодательных ограничений по расовому, этническому признаку. При различных переписях ключевым признаком для описания подданных было вероисповедание… Более того, парадокс этой страны состоял в том, что до 1861 года в фактически рабском положении крепостных находились как раз славяне, в том числе русские (великороссы), то есть титульный народ империи. (Помните, мы накануне говорили о малоизвестной работе Ленина «Русские и негры», в которой обыгрывалась эта параллель). При таких исходных данных казалось малопродуктивным системно и исторически последовательно рассматривать расизм в России.
Но в 2000-х годах, глядя на русскую действительность, гуманитарии все же заинтересовались этой темой. И здесь можно порекомендовать книгу Евгения Аврутина «Racism in Modern Russia. From the Romanovs to Putin / Расизм в современной России. От Романовых до Путина». В этой небольшой, но очень насыщенной работе, обобщены исследования на эту тему к 2022 году. «Чертовски своевременная книга!», как мог бы сказать по этому поводу упомянутый выше классик «марксизма-ленинизма».
Имеются и первоисточники. К примеру, тома гаденькой антологии от одного из процветавших в России расистских, неонацистских издательств: «Русская расовая теория до 1917 года. Сборник оригинальных работ русских классиков» (1 том – 2002, 2 том – 2004). В ней прилежно собраны ставшие доступными давние работы российских ученых, в том числе – действительно классиков. К примеру, фундаторов российской антропологии – Анатолия Богданова, Дмитрия Анучина. Или корифеев в других сферах, но изредка заглядывавших и в антропологию, как, скажем, Ильи Мечникова – нобелевского лауреата по физиологии и медицине (1908).
Эти тексты, собранные вместе, с громкими именами хедлайнеров, могут произвести большое впечатление на неокрепшие умы. Хотя на самом деле, ничего сенсационного в данных книжках нет. Они лишь подтверждают, что российская наука того времени тесно контактировала с западной. А значит, разделяла и ее заблуждения, в том числе – что касается «расового подхода», евгеники (учения о селекции применительно к человеку, «улучшение человеческой породы»).
РАСОВАЯ ФИКСИРОВАННОСТЬ ЕВРЕЕВ РУССКИМИ АНТРОПОЛОГАМИ
Вообще Российская империя с ее огромными размерами и великим множеством этнических групп была благодатным местом для работы антропологов. К началу ХХ века уже был накоплен значительный массив информации, которую можно было систематизировать. Тогда же была сделана амбициозная попытка создать классификационную карту «расовых групп» России. При этом особое внимание уделялось строгим данным, то есть антропометрическим измерениям тела и особенно подробно – черепа. И тут получилась накладка, поскольку оказалась, что в результате таких измерений трудно отличить белорусов – от украинцев и поляков, калмыков – от якутов, курдов – от азербайджанских татар (как тогда именовали собственно азербайджанцев, для бюрократической простоты имперские власти часто называли разные восточные народы – татарами).
Но имелось исключение, которое отметили русские антропологи того времени (Яковенко, 1898; Элькинд, 1902; Вейнберг, 1902; Ивановский, 1903). Создатель и главный редактор «Русского антропологического журнала» Алексей Ивановский так сказал об этом: «В целом, евреи составляют законченный и совершенно обособленный антропологический тип, не соединенный ни с какой другой [расовой] группой».
Обратим внимание, когда это писалось. К этому времени «язык расовой науки» стал в России уже достаточно распространенным и общепринятым – как в научных кругах, так и в общественных. С другой стороны – это канун первой русской революции (1905-1907), в ходе которой пышно расцвел российский погромный антисемитизм. И подобные «строго научные» заявления российских антропологов усугубляли положение евреев в Российской империи.
Характерно, что один из видных «расоведов» того времени, психиатр-психолог по основному и истинно научному образованию Иван Сикорский (отец великого авиаконструктора) на заседании Киевского клуба русских националистов определил революционную напряженность на окраинах Империи как расовую войну евреев и поляков против «арийских» восточных славян… Какая страшная и страшно узнаваемая фразеология социал-дарвинизма, которая потом станет ведущей в нацизме.
К месту стоит отметить, что до сих пор не очень широко известно о российском вкладе в теоретические основы немецкого национал- социализма. В 1920-1921 годах в Мюнхене сложилась русско-немецкая организация с крайне правыми взглядами Wirtschaftliche Aufbau-Vereinigung (Ассоциация экономического развития). Создал ее Макс-Эрвин фон Шойбнер-Рихтер, который во время «пивного путча» шел рядом с Гитлером и погиб, возможно, приняв на себя его пули. Узнав о его смерти, Гитлер сказал: «Всех можно заменить, кроме Шойбнер-Рихтера». Видным членом Ассоциации был и Альфред Розенберг, автор второго по значению нацистского труда «Миф ХХ века», будущий министр восточных территорий. Оба – «прибалтийские» немцы, которые росли, в том числе и на русской культуре, в политическом смысле – часто антисемитской. Кроме них в
Aufbau-Vereinigung, которая оказала большое влияние на становление идеологии НСДАП, были и другие русские немцы, да и просто русские.
ПИКОВЫЙ АНТИСЕМИТИЗМ ГРАФА ИГНАТЬЕВА И АЛЕКСАНДРА III
Но вернемся к высказыванию Сикорского. Действительно, в последние десятилетия Российской империи евреи и поляки были самыми стигматизированными народами (на языке того времени – «расами») западной части страны. При этом особенности и динамика изменения/ухудшения их положения были разными.
В XIX веке антисемитизм в различных видах проявлялся в разных странах. При этом Россия и европейские государства шли в прямо противоположных направлениях. Наполеоновские войны, а также наполеоновские кодексы и реформы окончательно распахнули ворота европейских гетто. В это же время в Российской империи лишь видоизменяли правила «черты оседлости», ограничения на место проживания, обучение, занятие теми или иными видами деятельности (часто – в сторону ужесточения). Отмена крепостного права в 1861 году обострила антиеврейские страхи и предубеждения. Торжества «жидовского царства» боялся не один только Достоевский. Широкое общественное мнение России считало, что евреи представляют прямую экономическую угрозу для российского общества.
Граф Николай Игнатьев, во время пребывания которого на посту главы Министерства внутренних дел (1881-1882) погромные настроения обострились до крайности, так писал о состоянии дел в столице: «В Петербурге существует могущественная польско-жидовская группа, в руках которой находятся банки, адвокатура, значительная часть печати и другие общественные дела (…) Эта группа соприкасается с расхищением казны и крамолой (… ) Всякий честный голос русской жизни заглушается польско-жидовскими криками, твердящими о том, что русские требования следует отвергнуть как отсталые и непросвещенные».
В специальном докладе Игнатьев убедил нового царя Александра III, который назначил его главой МВД, что погромы – это всего лишь «народный самосуд» над евреями. И цель правительства – заменить его законным судом. То есть принять карательные меры не против погромщиков, а против тех, кого громили. Чаще всего – небогатых и беззащитных семей, составлявших большинство еврейского населения… В свою очередь, уход евреев в общественную, революционную деятельность только увеличивал подозрение к ним, к их лояльности к Империи.
ЕВРЕИ КАК «НЕГРЫ РОССИИ», А ТАКЖЕ СЕГРЕГАЦИЯ ПОЛЯКОВ
Как мы уже отмечали, ключевой характеристикой в России было вероисповедание. Какая-то часть евреев, чтобы обрести равноправие или, по крайней мере, большую свободу, принимала христианство и даже меняла имя. Но и это часто не помогало. По мере того, как «расовое мышление» и концепция «расово фиксированного еврея» получали общественный резонанс и признание, российская бюрократия искала способы более надежного индикатора еврейства, чем религия и имя. К примеру, в документах новообращенных христиан ставилась пометка «из евреев» – просто и эффективно. Поэтому не странно, что западные путешественники
отмечали: евреев часто называют «неграми России».
(Кстати, Иван Сикорский, активист Клуба русских националистов, ставил евреев в самый низ «расовой иерархии», приравнивая к американским «негритянским элементам». В свою очередь, их расовая особенность характеризовалась расистами того времени, прежде всего, как «дикие инстинкты» и «грубая чувственность»).
В связке с евреями в мракобесных высказываниях тех времен неслучайно были и поляки. Их положение резко ухудшилось после поражения восстания 1863 года. Были отобраны сотни католических монастырей, церквей и часовен. Под давлением сотни тысяч человек – обращены в православие, тысячи – высланы в Сибирь. Ужесточены правила цензуры, введены запреты на профессии – чиновные и преподавательские. Согласно приведенному выше определению ОБСЕ, это также подпадает под практику «расизма».
Но все же сегрегация поляков была не столько жесткой, как в случае с евреями. Все-таки славяне и все-таки христиане, – хоть и западные. Если полякам удавалось доказать, что они, отказавшись от своей идентичности, «исправились», обрусели – то они могли считаться почти своими. Поскольку в этом случае не было «расового фиксирования». (В целом, «польский кейс» Российской империи во многом схож с украинским, но об этом мы поговорим позже и отдельно).
ЗАХВАТ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА И ЕГО БУРНАЯ КОЛОНИЗАЦИЯ
А теперь обратимся к восточным окраинам Российской империи. И здесь у нас также есть несколько стереотипов, связанных с незнанием действительной ситуации. Во-первых, это добрые русские военные из фильма Акиры Куросавы «Дерсу Узала» (1975). А во-вторых, представление, что Дальний Восток – территории, принадлежащие России, давным-давно. Вот и на памятнике Ленину у брегов Тихого океана процитирована его развесело-имперская фраза: «Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский» (1922).
На самом деле, территории нынешних четырех регионов РФ (Приморского и южной части Хабаровского краев, Амурской и Еврейской автономной областей) были отобраны у Китая Айгунским и Пекинским договорами только в 1858-1860 годах. После того захваченные земли северо-восточной окраины Китая, Маньчжурии, нужно было «осваивать», хозяйственно привязывая к своей Империи. В 1885-1913 годах для колонизации из европейской части страны сюда прибыли несколько миллионов подданных. Но здесь давно уж жили местные народы (этнически, в основном, маньчжуры), к которым добавились сотни тысяч рабочих из Китая и Кореи, приезжающих на заработки. Они работали на лесозаготовках, строительстве железных дорог, золотых приисках, в мелкой торговле и рыболовстве. Отношение к ним русской бюрократии и большей части пришлого «европейского» населения было в рамках классического белого расизма. (Так же, как это бывало в то время в других местах планеты, куда приезжали наемные китайские работники, востребованные бурно развивающимся капитализмом).
БЕЛЫЙ РАСИЗМ ПО ОТНОШЕНИЮ К КИТАЙЦАМ И КОРЕЙЦАМ
Хороший пример – российский путешественник Николай Пржевальский, известный на постсоветском пространстве в исключительно светлых тонах. Он, что называется, был «сыном своего времени», белым расистом, который считал европейцев нравственно более высокой расой по сравнению с «деградировавшими жителями Азии». Пржевальский сравнивал китайцев пограничья с евреями, говоря, что «китаец здесь – это еврей плюс московский карманник, оба – в квадрате». Он также удивлялся, когда видел случаи, что «европейцы вежливо относились к этому сброду». Вообще, по мнению путешественника, исследовать Азию (не только дальневосточную) следует «с карабином в одной руке и кнутом в другой».
Сравнение китайцев с евреями в тексте путешественника-расиста не случайно. Образно говоря, китайцы для российских имперцев были «евреями Дальнего Востока», с приписыванием их многих негативных черт, вплоть до главной – нелояльности верховной власти.
Министр финансов Сергей Витте, который задумал Китайско-Восточную железную дорогу (шла из Забайкалья во Владивосток по кратчайшей линии через территорию китайской Маньчжурии) считал, что китайские рабочие необходимы для достижения величия Российской империи. Но одновременно он подчеркивал, что интеграция с местным населением нежелательна, поэтому Россия должна организовывать сегрегированное сосуществование белой и желтой рас.
При такой расисткой самоуверенности и заносчивости война России с Японией, была неизбежной, как и проигрыш в ней. Ведь противника, как минимум, нужно воспринимать всерьез. Однако Николай II и главнокомандующий русскими войсками Алексей Куропаткин называли японцев «короткохвостыми обезьянами» и были уверены в том, что победить их будет нетрудно.
Оглушительное поражение в русско-японской войне произвело большое впечатление на «расовые теории» того времени, нанеся удар по белому расизму. После чего начали говорить о «пробуждении желтых рас». В России же это поражение привело к упоминаемой выше революции. Но одновременно оно еще больше усилило подозрительность к китайцам и корейцам (которых, среди всего прочего, подозревали в симпатиях к японцам). А это приводило к новым расистским предубеждениям и ограничениям.
В следующий раз мы рассмотрим элементы расизма в общественной жизни и политике на разных этапах советского периода.
(Продолжение следует)
Олег Кудрин, Рига