Дмитрий Хмельницкий
К годовщине нападения Красной армии на Польшу
Красная армия вошла на территорию Польши 17 сентября 1939 года. До этого, первого сентября, на Польшу напала Германия. Внутри СССР вступлением его в мировую войну это не считалось. Все советские школьники знали, что в этот день началось освобождение Западной Украины и Западной Белоруссии из-под власти «польских панов». Никакой связи с заключенным 23 августа пактом о ненападении между Германией и СССР советские учебники тоже не усматривали.
Настоящая война началась только в июне 1941 г., называлась «Великой отечественной» и в ней СССР сначала был невинной жертвой нацистской Германии, а потом «освободителем человечества от фашизма». Второй мировой войны для советских людей как бы не существовало вовсе.
О том, что в реальности во второй мировой войне Советский Союз был зачинщиком и агрессором, наряду с Германией, – об этом советские люди узнали только когда Советский Союз распался, цензура исчезла и стало можно говорить, писать и исследовать все, что хочется. Узнали еще и о том, что никого освободить советская армия не могла по определению. Слово «освобождать» означает – «делать свободным». А тут армия агрессивного террористического режима, состоящая из бесправных рабов, несущих на оккупированные земли этот самый режим. Смена одной диктатуры другой освобождением не называется.
Узнали об этом, конечно не все, а только те, кто хотел. В школьные учебники эти истины так и не попали. Но для России и это счастье длилось недолго, чуть больше 20 лет. Потом путинский режим окреп, оформился опять появились цензура и идеологический террор. Кульминацией процесса фальсификационного процесса стала программная статья Путина, «75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим», сначала опубликованная 18 июня 2020 года на английском языке в американском журнале The National Interest, а потом по-русски на сайте Кремля[1] и в других российских подцензурных изданиях.
Этот текст, полностью лживый и никакого отношения к исторической науке не имеющий, несомненно представлял собой цензурные установки, предназначенные для идеологического контроля над всем российским образованием и всей наукой. Подпись Путина гарантировала высочайший уровень этих указаний и исключала возможность их дискуссионного обсуждения.
Согласно Путину, Советский Союз из всех сил старался мировую войну предотвратить, но этому сопротивлялись Лига наций, в первую очередь, Англия и Франция. Советский Союз хотел подписать с ними оборонительный договор, но они эту идею саботировали, поэтому пришлось подписать с Германией – для того, чтобы выиграть время для подготовки к обороне. А главной зачинщицей мировой войны была названа Польша:
«Нападение Гитлера на Польшу целиком на совести польского правительства, которое саботировало заключение англо‑франко‑советского военного союза. А потом оно предало свой народ, сбежав на территорию Румынии. Только 17 сентября, когда стало ясно, что Англия и Франция не горят желанием помогать Польше, а вермахт может захватить всю Польшу сам, Красная армия вступила «в так называемые восточные кресы – ныне это части территории Белоруссии, Украины и Литвы». Других вариантов у СССР не оставалось. В противном случае война с нацистами началась бы слишком близко к Минску». [2]
Все это – традиционное советское вранье, расцвеченное личными фантазиями-галлюцинациями Путина. На чем-то подобном выросло множество послевоенных поколений советских и российских школьников. На самом деле, нападение СССР на Польшу (а затем на Финляндию и Прибалтику) вытекало из пакта Сталина-Гитлера и было согласовано обоими партнерами. Разве что, Сталин, обещавший напасть на Польшу сразу после Гитлера, затянул с этим на две с лишним недели и тем избавил Англию и Францию от необходимости объявлять СССР войну, что после 22 июня оказалось ему чрезвычайно полезным.
Может показаться, что правда о военных планах Сталина стало известна совсем недавно, но это не так. Она была просто намеренно забыта. Интересно то, что тогда, в 1939 году, в реальную суть событий было посвящено в СССР множество людей, от Сталина с его ближайшим окружением и аппарата высокопоставленных сталинских пропагандистов – до младших офицеров и солдат Красной армии, вступавших в Польшу.
Суть состояла в том, что в 1939 году Польша для Красной армии была только первым шагом. За ней должен был наступить черед Германии и других европейских стран. Советский Союз ни с каким фашизмом никогда не боролся. Сталину было все равно, кого завоевывать – демократии или диктатуры. Главное – захватить.
Со следующим шагом Сталин опоздал. Гитлер его опередил, война началась не так как планировалось. Произошла резкая смена пропагандистских установок, западные союзники из недавних врагов превратились в друзей, а война стала «Отечественной».
После 22 июня все кто знал, как обстояли дела до того, и кому удалось выжить, должны были начисто об этом забыть – как дурной сон.
Но остались свидетели и документы.
***
Седьмого сентября 1939 года, за 10 дней до нападения на Польшу, в кремлевском кабинете Сталина перебывала куча народу, в основном высшие военные и члены Политбюро. К 11 часам вечера там сидело пятеро – трое членов Политбюро (Сталин, Молотов, Жданов), генеральный секретарь Исполкома Коминтерна Георгий Димитров и его же секретарь Дмитрий Мануильский. Судя по записям дневника Димитрова Сталин вводил руководителей Коминтерна в курс новых пропагандистских установок, на которых предстояло строить работу с коммунистическими партиями за границей.
Димитров записывал ключевые тезисы:
«Сталин:
— Война идет между двумя группами капиталистических стран (бедные и богатые в отношении колоний, сырья и т.д.).
За передел мира, за господство над миром!
— Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга1.
— Неплохо, если руками Германии было расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии).
— Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему.
— Позиция коммунистов у власти иная, чем коммунистов в оппозиции.
— Мы хозяева у себя дома.
— Коммунисты в капиталистических странах в оппозиции, там буржуазия — хозяин.
Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались.
— Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии.
— Следующий момент подталкивать другую сторону.
— Коммунисты капиталистических стран должны выступать решительно против своих правительств, против войны.
До войны противопоставление фашизму демократического режима было совершенно правильно.
— Во время войны между империалистическими державами это уже неправильно.
— Деление капиталистических государств на фашистские и демократические потеряло прежний смысл.
— Война вызвала коренной перелом.
— Единый народный фронт вчерашнего дня — был для облегчения положения рабов при капиталистическом режиме.
— В условиях империалистической войны поставлен вопрос об уничтожении рабства!
— Стоять сегодня на позиции вчерашнего дня (единый нар. фронт, единство нации) — значит скатываться на позиции буржуазии.
— Этот лозунг снимается.
— Польское государство раньше (в истории) было нац. государство. Поэтому революционеры защищали его против раздела и порабощения.
— Теперь — фашистское государство угнетает украинцев, белорусов и т. д.
— Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше!
— Что плохого было бы, если в результате разгрома Польши мы распространили социалистич. систему на новые территории и население.
Мы предпочитали соглашение с так называемыми демокр. странами и поэтому вели переговоры.
— Но англичане и французы хотели нас иметь в батраках и притом за это ничего не платить!
— Мы, конечно, не пошли бы в батраки и еще меньше, ничего не получая.
Надо сказать рабочему классу —
— Война идет за господство над миром;
— Воюют хозяева капиталистических стран за свои империалистические интересы.
— Эта война ничего не даст рабочим, трудящимся, кроме страданий и лишений.
— Выступить решительно против войны и ее виновников.
— Разоблачайте нейтралитет, буржуазный нейтрал. стран, которые, выступая за нейтралитет у себя, поддерживают войну в других странах в целях наживы».[3]
Из этих записей ясно, что Сталин заинтересован в мировой войне как таковой. Чем дольше и чем сильнее будет конфликт, и чем больше стран будут в него втянуты, тем выгоднее СССР. Он будет маневрировать и подталкивать все стороны друг против друга. Разницы между фашистскими (то есть, диктаторскими) и демократическими режимами нет. Все в равной степени и враги, и будущие жертвы, не исключая и Германию, с которой только что заключен договор о ненападении.
Разгром Польши хорош уже тем, что расширяется советская территория. Пропагандировать население западных стран надо против войны с Германией, чтобы их ослабить. При этом в нейтральных странах надо бороться против их нейтралитета, чтобы тоже вступили в войну. Война идет за господство над миром и ясно, что конечным победителем всех должен быть СССР.
Внешняя политика Сталин всегда была очень последовательна. Примерно те же мысли он выразил в письме Молотову и Кагановичу от 2 сентября 1935 г.:
«Калинин сообщил, что Наркоминдел сомневается в допустимости экспорта хлеба и других продуктов из СССР в Италию ввиду конфликта в Абиссинии. Я думаю, что сомнения Наркоминдела проистекают из непонимания международной обстановки. Конфликт идет не столько между Италией и Абиссинией, сколько между Италией и Францией с одной стороны и Англией – с другой. Старой Антанты нет уже больше. Вместо нее складываются две антанты: антанта Италии и Франции с одной стороны, и антанта Англии и Германии – с другой. Чем сильнее будет драка между ними, тем лучше для СССР. Мы можем продавать хлеб и тем, и другим, чтобы они могли драться. Нам вовсе невыгодно, чтобы одна из них теперь же разбила другую. Нам выгодно, чтобы драка у них была как можно более длительной, но без скорой победы одной над другой»[4].
Как видно из текста письма, в 1935 году Сталин решал ту же задачу, что и в 1939 – стравить западный мир и спровоцировать мировую войну
Инструкции Димитрову касались пропаганды среди иностранных коммунистов. А о характере пропаганды внутри страны можно судить по дневникам Всеволода Вишневского.
***
Писатель Всеволод Вишневский, автор знаменитой пьесы «Оптимистическая трагедия» и сценария фильма «Мы из Кронштадта», принадлежал к самой верхушке сталинской пропагандистской элиты. До войны он был главным редактором журнала «Знамя», возглавлял Оборонную комиссию Союза писателей, присутствовал на закрытых совещаниях в Главном управлении политической пропаганды Красной Армии, на просмотрах зарубежных военных фильмов. Он бывал на приемах у высших советских сановников и сам был высоким сановников, одним из тех, кто отвечал за военную пропаганду в СССР. Естественно, что Вишневский принадлежал к узкому кругу наиболее информированных людей в государстве.
В мае 1995 г. журнал «Москва» опубликовал выдержки из дневников Всеволода Вишневского за 1939-1941гг., подготовленные к печати историком В. Невежиным.
Эти дневники – необыкновенно важный исторический документ. Они представляют из себя прямое доказательство того, что в конце тридцатых годов Сталин готовил нападение на Германию и Европу. Для посвященного в нюансы советской политической кухни Вишневского нет сомнений в том, каков действительный смысл пакта «Молотов-Риббентроп» для советской стороны. Это способ взорвать мир в Европе, стравить европейские страны в долгой выматывающей войне и в нужный момент вмешаться – «ударить Гитлеру по затылку». Вишневский с восторгом ждет такого развития событий. Как о главных целях советской политики Вишневский пишет о «превентивном ударе» по Германии, о захвате проливов и Балкан, о советизации европейских стран – Германии, Польши, Чехословакии, Румынии… О решении проблем в Азии. О том, что после разгрома Германии СССР останется один на один с Англией и США, с которыми, вероятно придется временно поделить мир, если сил для продолжении войны будет недостаточно. И о неминуемом продолжении войны за мировое господство еще через 10-15 лет, когда силы будут накоплены.
И еще о том, что решающим моментом станет, скорее всего, лето 1941 года…
Интересно, что в записи от 28 августа 1939 г. уже идет речь об урезанной Польше и ударе по Германии. А в записи от 1 сентября о выходе в Средиземное море и о том, что ««Мы через год будем бить Гитлера». То есть, о соблюдении советско-германского пакта о ненападении речь не идет уже через неделю после его подписания.
В записи от 31 января 1941 года уже вполне подробно расписаны стратегические цели будущей войны: захват Польши, Чехословакии, Германии, Карпатской Украины, частично Балкан. Захваты в Средней Азии и на ближнем Востоке. После советизации Германии – сильное давление на остальную Западную Европу. Это программа-минимум. Следующий шаг – война «народной» (т.е., советской) Европы и Азии с Англией и США.
А в записи от 14 апреля 1941 года Вишневский пишет: «Германский удар против нас и наш ответ (или превентивный удар) неминуемы». То есть, о неожиданности и коварстве немецкого нападения даже речь не может идти.
Вот наиболее важные для обсуждаемой темы выдержки из дневников Всеволода Вишневского.
«1939 год
28 августа (днем)
Шквал откликов по поводу германо-советского договора. (Может быть, мы сохраняем за собой последнее слово. В случае войны выступим последними. И – вполне возможно — ударим по той же Германии) <…>.
31 августа (утром)
Все время думаю о европейской обстановке. По карте прикидываю: как относятся к германо-советскому договору европейские Страны и США <…>.
Мы: 1) выиграем время; посмотрим военную мощь стран в деле; 2) проверим, приобретем опыт – гораздо более полезный, чем в Испании и Китае; 3) приведем себя в максимальное мобилизационное состояние (новый закон о всеобщей воинской обязанности); сохраним первоочередные кадры; 4) а в случае необходимости, – через МНР и Китай стукнем Японию, чтобы развязаться на Востоке; 5) сможем улучшить позиции на Западе <…>; 6) сможем выждать роста национально-освободительного движения в урезанной Польше, Чехословакии, Австрии; 7) выждать новых предложений, уже серьезных от той же Англии, Франции; 8) при случае –денонсировать договор с Германией и ударить <…>.
1 сентября
Днем -по телеграфу доклад т. Молотова о германо-советском пакте. СССР выиграл свободу рук, время. <…> Ныне мы берем инициативу, не отступаем, а наступаем. Дипломатия с Берлином ясна: они хотят нашего нейтралитета и потом расправы с СССР; мы хотим их увязания в войне и затем расправы с ними <…>. Вторая мировая война несомненно расширяется<…>. Но с кем ни говоришь: «Мы через год будем бить Гитлера». Об этом, как передают, говорят в армии. <…>.
Для СССР пришла пора внешних мировых выступлений. За 22 года мы не только восстановили, умножили силы страны. <…>Тут и вопрос о выходе нашем в Средиземное море, – что не удалось в связи с испанским поражением, но может удаться через Карпаты, Балканы и, может быть, Турцию. Тут и вопрос о Польше. Возможно, что в нужный момент мы объявим лозунг «восстановления Польши» <…>Нас предпочтут немцам. Мы будем решать и прибалтийские проблемы, и проблемы Чехословакии и Румынии, и Малой Азии. И огромные проблемы Азии.
Гадать, как сложится игра, трудно. Но ясно одно: мир будет вновь перекроен. В данной войне мы постараемся сохранить до конца свои выигрышные позиции. Привлечь к себе ряд стран. Исподволь, где лаской, где силой. <…>
1940 год
4 апреля
В предвидении различных вариантов мы сохраняем силы, укрепляем армию и флот. Английские политики хотели прийти в конце войны и устроить все в Европе по-своему. Но мы кое-чему научились и перехватили как будто у англичан их здравые намерения.
5 апреля.
<…>Дружба с Германией, пакт и пр. – все это временный ход, это тактические приемы. Выиграем ли мы?<…> Или только дадим немцам время, передышку, снабжение. Не знаю<…>.
29 июля
<…>Мы упорно внедряемся на запад и юго-запад <…>. Мы добьемся контроля над проливами. Мы будем па Балканах.<…>.
Если мы выиграем эту зиму, если Гитлер сорвется на походе против Англии, дела будут неплохи.
22 октября (днем)
Слушал на активе Московской организации доклад Мануильского.
<…>Уж если воевать, то в наиболее выгодной обстановке. Когда наметится надлом, – хотел бы сказать: надлом Гитлера. ..
31 декабря
Картина великой войны все яснее и шире перед нами. И вряд ли мы останемся в стороне. Нужно готовиться, быстро. Видимо, мы выступим, выждав, ближе к развязке. Думаю: против -«оси».
1941 год
31 января.
<…>.Позиция СССР выжидательна, мы, если будет целесообразно, сможем бросить и свою гирю на весы войны.
<…> Продумываешь возможные варианты – в какой уж раз:
<…> Вариант – из наиболее распространенных в нашем обществе: СССР выжидает, спешно усиливаясь, – перевооружаясь, подтягивая на необходимый уровень свои вооруженные силы. Ждем выступления США и. может быть, других стран <…> Затем выступаем, чтобы общими силами сломить блок агрессоров <…>.
Положительные наши возможности: движение на Запад, присоединение Польши, Чехословакии, Карпатской Украины, отдельных частей на Балканах. Возможность решения проблемы проливов – проблемы тысячелетней важности <…> Возможность серьезных перемен на Ближнем Востоке, в Средней Азии и пр. Сильное давление СССР, в случае разгрома Германии – в Европе. Советская (народная) Германия. Мы и Англия (с тылом США) лицом к лицу. Разделение сфер (слово неразб.: влияния?). В перспективе, однако, новые войны, – народная Европа и Азия против старого капиталистического мира: Англия – США. Воображение может увести далеко.
<…> Решит, вероятно, ближайшее лето…
Неизвестно – что желательнее: победа «оси» или англо-американское владычество, с новой цепью держав вдоль наших границ – от Атлантики до Тихого океана. Выбытие из строя одной из основных сторон (Германии или Англии) оставляет СССР наедине с врагом. <…> Поле будет расчищено от посторонних, мешающих. Возможны, конечно, и временные компромиссы: после войны, например, когда все будут утомлены, истощены. Но воспроизводство идет быстро. Сменится одно поколение: еще 20-25, лет, и вопрос может встать во весь рост. Это уже представляется решать нашим тт. внукам <…>.
Ночь на 10 февраля
В прошлый раз я пробовал наметить возможные варианты <…>. Наше выступление против Германии и «оси» <…>. Движение на Запад, Проливы и пр. <…> Перспектива советизации некоторых стран (Польша, Чехословакия, может быть, Балканы, частично <…>). Компромисс с Англией и США. Но – в отдалении неизбежность новых столкновений с капиталистическим миром…
Вариант наиблагоприятнейший. Мы пользуемся старым методом «разделяй и властвуй». Мы вне войны, кое-что платим за это, многое получаем. <…> Помогаем вести войну той же Германии, питая ее по «порциям», на минимуме. Не мешаем империалистам вести войну еще год, два <…>. Выжидаем их ослабления. Затем – выступаем в роли суперарбитра, «маклера» и т. п. Вмешательство, давление может быть и мирным, и вооруженным, – «под занавес» <…>.
Вечер 3 марта
<…> Трудно предугадывать развитие событий. Но, вероятно, мы подождем, пока Гитлер серьезно увязнет в большой схватке на Западе. Всего скорее – в операции вторжения. Она потребует огромного напряжения немецких сил <…>. В этих условиях СССР сможет ударить Гитлера «по затылку». <…> С англо-американским миром – враги второй очереди – возможен компромисс, лет на 10—15. Это нужный нам срок для развертывания огромной экономической и оборонной мощи, постройки Великого флота и пр. <…>.
Днем 9 апреля
<…> Чувствуешь, однако, – несколько выждав, взвесив, что еще не пришел час нашего вмешательства. Нам надо провести весенний сев, надо выполнять программу, вести учебу, работать, нажимать… <…> Как же сложатся события? <…> Пусть затянется дело до зимы, – тогда скажется и оборона Англии, и мощное давление США<…>. Тогда придет наш час!
12 апреля, 5 ч. дня
Сейчас вернулся из Кремля: был у Ворошилова. <…>
Перешел к теме Гитлера: человек оказался гораздо умнее и серьезнее, чем мы предполагали. Большой ум, сила <…>. Пусть упрекают: маньяк, некультурный, экспансивный и пр., но в своем деле – гений, сила… Повторил это <…>. Мы, внимательно слушали. Трезвая оценка возможного врага. Это серьезное качество К. Е. <…>
14 апреля.
Германский удар против нас и наш ответ (или превентивный удар). неминуемы. Идя на пакт и мы планировали: пусть начнут драку, ослабят друг друга, вскроют свои сильные и слабые стороны, по возможности увязнут; мы их будем умело поощрять, сталкивать и пр., и при случае, по ленинской формуле, – сами перейдем в нападение… У нас будут резервы: народы оккупированных стран, где озлобление против, немцев, тяга к миру, к освобождению неимоверная <…> Правда вылезает наружу. Временное соглашение с Гитлером трещит по швам <…>.
13 мая.
Военная речь Сталина в Кремле на выпуске академий. Речь огромного значения. Мы начинаем идеологическое и практическое наступление… Речь идет о мировой борьбе: Гитлер тут просчитывается <…>: В дело вступает Америка, ее готовность к 42-му году. И слово скажем и мы: нам до Европы, в частности, до славян, ближе, чем кому бы то ни было. У нас есть свежесть, неизрасходованные силы, опыт <…> Впереди – наш поход на Запад. Впереди возможности, о которых мы мечтали давно.
21 мая
<…> Что-то затевается крупное. Германия с ее 250 дивизиями не может терять Времени, быть «в простое». Она выбирает направление…
За рубежом видят и понимают, что мы выигрываем, копим силы, <…> – и сможем стать, если те, воюющие, продлят кровопускание, –суперарбитром в Европе и Азии.Гитлер понимает, что мы ведем дело к тому, чтобы дать ему по затылку, желательно при истощении Германии, этак в 1942 году…
<…> Передовые в «Красной звезде» – информация о мобилизации ряда классов запасных («сотни тысяч»). Печатается как статейка об учебе запасных. Скромно…
В ближайшие дни будет серия статей – о перерастании революционной политики Франции (Наполеон) в захватническую. Аналогия: Германия в 1939 г., борьба против Версаля, восстановление страны, перерастание войны в захватническую.
2 июня.
Сосредоточение войск. Подготовка соответствующей литературы. В частях –антифашистские фильмы) – «Мамлок», «Оппенгейм» и др. Чувствуются новые события.
21 июня
Я, взвешивая информацию, — думаю: а может быть, мы, ввиду отказа Германии от консультаций и т. п., с весны начали «тихий» нажим на Германию <…>. Наш нажим тормозит Германии возможность действий на Западе. Вот он, русский фронт, – только в потенции!»
***
Образ СССР – жертвы и одновременно освободителя Европы от «коричневой чумы» – совершенно не планировался советской пропагандой изначально. Он возник вынужденно, после опережающего нападения Гитлера и разгрома Красной армии 1941 года. Планировался же совершенно другой образ – образ освободителя трудящихся всего мира от фашистов-эксплуататоров., под которыми понимались вообще все «буржуазные режимы», Англия, Польша, Франция и Германия в равной степени. Этот образ уже начал более чем успешно формироваться на примере «освобождения» Западной Украины и Белоруссии от Польши. Советское население не должно было воспринимать эти события, как начало мировой войны. И уж точно не должно было воспринимать их трагически, наоборот. Но после 22 июня пришлось спешно менять пропагандистские установки и формировать у населения новое мировоззрение.
О том, как выглядела победоносная советская военная пропаганда в 1939–1941 годах свидетельств сохранилось мало. Но сохранились.
Немецкий журналист Вольфганг Бретхольц, редактор газеты «Берлинер Тагеблатт», после прихода нацистов к власти в 1933 г. бежал из Берлина в Прагу. После присоединения Чехословакии к Третьему рейху в 1938 г. он бежал в Варшаву. Третий раз Бретхольц бежал он нацистов в сентябре 1939 г., перед падением Варшавы. 17 сентября он оказался с группой других иностранцев в местечке Гусятин недалеко от границы с Румынией, но перейти ее не успел — эту территорию заняла Красная Армия. У Бретхольца отняли паспорт и десять недель он ждал решения своей судьбы. Вот что пишет он об этом времени в книге, выпущенной после войны:
«Как ни тяжелы и изнурительны были десять недель, которые я провел в забытом богом местечке на старой польско-русской границе, я о них не жалел. Потому что они дали мне возможность, как единственному тогда западному журналисту, увидеть армию Советского Союза, самую большую тогда загадку политического и военного мирового противостояния, не только идущей мимо, но в течение многих недель жить вместе с ее офицерами и солдатами, спорить с ними и играть в шахматы, пить с ними водку и слушать радио, принимать участие в просмотре их кинофильмов и в пропагандистских вечерах. Вот что я тогда выяснил.
Что члены Красной Армии, от высших офицеров до последнего солдата, настолько шаблонизированы, что в их мозгах нет ни малейшего места для самостоятельных мыслей, для самого тихого сомнения в правильности получаемых приказов. Как похожи друг на друга советские танки и пушки, которые двигались перед моими глазами, так похожи были эти люди, с которыми я общался и которые казались не чем иным, как колесиками гигантской военной машины.
Из всех моих разговоров с советскими офицерами постоянно следовало, что хотя они оккупацию районов восточной Польши рассматривают как окончательную аннексию, пакт с гитлеровской Германией, однако, на котором эта оккупация базировалась, — только как кратковременный союз. Ибо, в то время как между Берлином и Москвой происходит обмен заверениями в дружбе и подписываются новые пакты о разграничении сфер интересов, и там и сям друг против друга готовятся «крестовые походы». И уже тогда я спрашивал себя, кто же из двух обманщиков, заключивших между собой московский пакт, окажется обманутым.
В конце концов я пришел тогда к убеждению, что Красная Армия рассматривает свой первый бросок за пределы Советского Союза как начало похода за захват мира. Когда я сам или мои иностранные товарищи по несчастью выражали желание освободиться из нашего плена в Гусятине и уехать на родину, русские, будь то офицеры, комиссары или простые солдаты, смеялись и говорили: «Куда вы так торопитесь? Подождите пару месяцев, и мы сами доставим вас обратно в ваши страны. Ведь когда фашисты и капиталисты разобьют друг другу головы, тогда народы всех стран в мире поднимутся против своих угнетателей, развяжут пролетарскую революцию и позовут на помощь Красную Армию. Тогда мы продолжим поход, который сейчас начали, и завоюем весь мир». А те из советских офицеров, которые немножко знали географию, добавляли: «Прежде чем окончится эта капиталистическая война, мы будем в Варшаве, Праге и в Берлине, в Вене, Будапеште, Бухаресте, Белграде и Софии». Но никакая сила в мире не смогла бы меня тогда убедить, что через пару лет я окажусь непосредственным свидетелем исполнения этого пророчества».[5]
Обратим внимание: в сентябре 1939 г. советские солдаты и офицеры оккупационных войск в Польше уже проинформированы о дальнейших планах правительства и ждут только приказа, чтобы идти дальше на запад – на Варшаву, Прагу, Берлин, Вену и т. д. То есть, следующий объект агрессии – Германия. А ждать нужно до того момента, когда «фашисты и капиталисты разобьют друг другу головы». То есть, пока Германия и западные союзники не увязнут в мировой войне. По многим признакам, Сталин планировал этот шаг сначала на 1940 год, и только стремительная победа Германии над Францией сорвала эти планы.
***
И в заключение имеет смысл вспомнить еще один малоизвестный, но более чем выразительный документ. Летом 1939 г. группа чешских коммунистов, членов Комитета освобождения Чехословакии, выехала в Москву для встречи с советским руководством. Чехословакии тогда уже не существовало, Чехия была оккупирована Гитлером еще в марте, а Словакия отделилась. Только 5 и 12 октября членам делегации удалось побеседовать с высокопоставленным сотрудником Наркомата иностранных дел, заведующим Центральноевропейским отделом, Александром Михайловичем Александровым.
Протокол этого разговора с сопроводительным письмом был послан одним из членов делегации, оставшимся анонимным, американскому консулу в Праге. Английский перевод письма, переправленный в ноябре 1939 г. американским генеральным консулом Ирвингом Н. Линнелом Госсекретарю США, был впервые найден чешским историком Игорем Лукасом в Национальном архиве США, а потом опубликован израильским историком Мишей Шаули в сборнике «Правда Виктора Суворова. Новые доказательства» (2008)
Автор письма, подписанного «J.L.» пишет: «Я прошу простить меня за то, что не подписал/а это письмо, и за то, что вычеркнул/а имена делегатов, упомянутых в протоколе, поскольку, если это письму попадёт в чужие руки, наша конечная судьба будет такой же, как и других представителей нашего народа, т.е. смерть под пыткой».
Причиной обращения членов делегации к консулу США было потрясение от разговора с Александровым:
«В ответ на раздражение, выраженное нами против Советско-Германского договора, нам было сказано, что это должно было произойти, т.к. если бы СССР заключил договор с Западными Державами, Германия никогда бы не развязала войну, из которой разовьётся мировая революция, к которой мы долго готовились. Ленину удалось построить коммунизм, а Сталин, в результате его предвидения и мудрости, поведёт Европу в мировую революцию. <…>
Что касается договора, можно указать следующее:
- Он привёл к войне;
- Гитлер прямо навязал нам свободу действий на Прибалтике;
- Он дал нам возможность построить Большую Украину и Белоруссию;
- Сдавшись на нашу милость, Гитлер также сдал нам и Германию, бастион в Центральной Европе;
- Он дал нам свободу действий в наших делах в Бессарабии и также в бывшей вашей Подкарпатской Руси[6];
- Он открыл нам путь в Европу.
Мы получили следующие разъяснения по вышеупомянутым [пунктам]:
- Окружённая Германия никогда бы не вступила в войну. Гитлер был убеждён, что он одержал успех в том, что сделал в Чехословакии. Он всегда пользуется теми же методами: разделяй и властвуй. Таким образом, он настроил вас против словаков и поляков. Он воспользовался Мюнхеном, чтобы возбудить недоверие между вами и Западом. Он настроил словаков против мадьяр и поляков. Он счастлив и доволен тем, что разделил СССР и Запад.
- Всё, что Великобритания отказалась дать нам, было предложено нам Гитлером, т.к. он понял суть наших переговоров с Западом. СССР был исключён из европейской заморской торговли и коммерции. Получив базы на Балтике, нам удалось получить там экономический и военный контроль. В результате его скудоумия Гитлер дал нам возможность построить базы против самого себя. У нас не будет трудностей большевизировать страны Прибалтики.
- Он предложил нам раздел Польши, который мы получили без каких-либо потерь.
- Заключив договор с нами, Гитлер закрыл себе путь в другие страны. С точки зрения экономики, он зависим только от нас, и мы направим его экономику так, чтобы привести воюющие страны к революции. Длительная война приведёт к революции в Германии и во Франции. Наши поставки немцам будут таковыми, что они останутся голодными.
- План Гитлера – получить контроль над юго-восточной Европой. Когда это произойдёт, мы вернём себе Бессарабию и Подкарпатскую Русь.
- В результате экономических договоров, он открыл нам маршрут в Рейх. Его война обессилит Европу, которая станет нашей лёгкой добычей. Народы примут любой режим, который придёт после войны.<…>
В ответ на наше вмешательство по поводу наших арестованных людей нам было сказано, что должны быть жертвы. Революция возникает из угнетения и несчастья. Чем больше принесено жертв, тем ранее [наступит] и тем более жестокой будет революция».[7]
Поразительна откровенность Александрова. Планы Сталина по захвату Европы, истощенной длительной войной, выражены в протоколе переговоров предельно ясно. Как и то, что пакт о ненападении с Германией был для Сталина только уловкой, предназначенной для того, чтобы загнать Гитлера в ловушку и втянуть в мировую войну, окончательным и единственным победителем в которой должен был стать Сталин.
Фраза «У нас не будет трудностей большевизировать страны Прибалтики» была сказана как раз накануне ввода советских войск в Прибалтийские страны в октябре-ноябре 1939 г. и за восемь месяцев до превращения их в союзные республики.
Завершалось письмо таким пассажем: «У нас была возможность убедиться, что режим в СССР основывается на том, что людей держат на нижайшем возможном уровне [жизни]. В результате общего впечатления, полученного там, мы пришли к заключению, что для нашей нации лучше всего будет уйти от Коммунизма и обратиться к Западным Державам – Демократиям».
Как звали членов этой делегации и как сложилась их судьба до сих пор неизвестно.
[1] http://kremlin.ru/events/president/news/63527?fbclid=IwAR1r-dTXgrJdgN5mbdx31tvKREQJwr8KsDztzYtWvnk8UfLTMl0k1ElM2VM
[2] http://kremlin.ru/events/president/news/63527?fbclid=IwAR1r-dTXgrJdgN5mbdx31tvKREQJwr8KsDztzYtWvnk8UfLTMl0k1ElM2VM
[3] https://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/1012181
[4] Сталин и Каганович. Переписка. 1931-1936 гг..– Москва, 2001, с. 545
[5] Wolfgang Bretholz. Ich sah sie stürzen. München 1955, S. 20-21
[6] Сегодня – Закарпатская область Украины
[7] Миша Шаули. «Война Гитлера изнурит Европу, которая потом станет нашей лёгкой добычей». Правда Виктора Суворова. Новые доказательства. М. 2008. С.368-370.