В Москве скончался Сергей Адамович Ковалев. Легендарный советский диссидент и правозащитник. Бывший узник пермских лагерей. Знаменитый правозащитник, один из ближайших соратников Андрея Сахарова и первый омбудсмен России, добровольно ушедший в отставку с этого поста из-за принципиального несогласия с Ельциным по вопросу русско-чеченской войны. Настоящий либеральный интеллигент, из тех, что были лучшими людьми СССР. Уроженец Украины.
Сергей Ковалев начал свой путь диссидента и правозащитника еще в глухие советские времена, собирая подписи под правозащитными обращениями в научной среде, где работал, будучи по специальности биологом. Входил в состав Инициативной группы в защиту прав человека – самой первой правозащитной организации в СССР. Активно участвовал в выпуске «Хроники текущих событий». Был арестован в 1975 году по 70-й статье УК РСФСР – «Антисоветская агитация и пропаганда». Свои семь лет срока отбывал в пермском 36-м лагере, том самом, где умер Стус, и в чистопольской крытой тюрьме.
В перестройку стал депутатом Верховного совета РСФСР, одним из шести бывших советских политзэков, туда избранных. Это была высшая точка, апофеоз всего диссидентского движения в России, – шесть бывших советских политзэков стали депутатами. Ничего бОльшего это движение за всю свою историю добиться так и не смогло. После роспуска ВС в сентябре 1993 Сергей Адамович трижды избирался еще и депутатом Госдумы РФ, был участником российской делегации ПАСЕ.
Апофеозом лично для Ковалева стал его пост первого омбудсмена, главы Комиссии по правам человека при президенте РФ, и его борьба против российской агрессии в Чечне. Он ездил туда лично, причем не один раз, вел переговоры с командованием и президентом Ичкерии. Летом 1995 во время акции Шамиля Басаева и его группы в Буденновске поехал туда с группой депутатов Госдумы и предложил (точнее, вся группа предложила) себя в заложники Басаеву вместо тех, кто были заложниками на тот момент. Миротворческая деятельность Ковалева вызывала истерики, скрежет зубов и пену ярости из пастей всех московитских вояк, шовинистов, реваншистов, имперцев, оккупантов, карателей, пыточников и убийц чеченского народа – как в самой Ичкерии, так и в Москве, в Думе и в Кремле, а пуще всего – в интернете, с того самого лета 1995-го – и до сегодняшнего дня. Дня смерти.
Но его заслуги признал чеченский народ. Летом того же 1995 года президент Чеченской Республики Ичкерия Джохар Дудаев наградил Сергея Ковалева орденом ЧРИ «Рыцарь чести». И Ковалев оказался действительно рыцарем: отказался получать этот орден, пока не закончится война, так что в итоге орден был вручен ему только в январе 1997 года в Москве. За свою роль в освобождении буденовских заложников он был также в 2006 уже году награжден высшим французским орденом Почетного легиона. У него были также за его правозащитную деятельность награды польские, литовские и эстонские.
Разумеется, Ковалев не выступал за независимость Чеченской Республики Ичкерия, которая (независимость) одна только могла бы быть исчерпывающим решением проблемы. Он и сам писал вполне открыто, что не очень понимает, кто является субъектом права наций на самоопределение, для чего это право нужно, и что к основополагающим правам человека он его не относит. Но он всеми силами и возможностями боролся против геноцида чеченского народа, проводимого русскими оккупантами. Он пытался установить мир и нормальные взаимоотношения между метрополией и ее бывшей колонией так, как он понимал эту возможность, — правовыми, юридическими средствами, переговорами и подписанием мирных договоров.
Правозащитное движение, к которому Ковалев принадлежал с самого его начала, с 60-х годов, было движением отнюдь не революционным, а – с одной стороны тоже правовым, юридическим, опирающимся на международные декларации и пакты о правах человека; а с другой стороны, как его охарактеризовал Буковский, движением «нравственным». Явочным порядком отстаивающим право отдельного человека, гражданина СССР, не быть «советским человеком – строителем коммунизма», а просто жить, жить для себя, если человек так хочет, а не для государства. Потому что вообще-то каждый человек имеет право жить для себя и ничего не должен государству, особенно такому преступному и тираническому, как СССР.
Эти люди наивно верили, что если заставить советских правителей буквально соблюдать их собственные советские законы, то всё в стране изменится, жизнь наладится сама собой, и никакое насилие, никакая революционная борьба не понадобится. Революционной борьбы они вообще боялись, – она у них ассоциировалась исключительно с большевиками, с 1917-м годом, штурмом Зимнего и всем, что последовало за этим и в чем им пришлось родиться и жить. В советской тоталитарной системе их оружием мог быть только чисто демонстративный ненасильственный протест, типа митингов и пикетов на Пушке с плакатами за свободу тому или иному политзаключенному, за соблюдение советской конституции, или выход на Лобное место с плакатами против оккупации Чехословакии, или правозащитные письма в высшие советские инстанции, или еще что-нибудь в таком духе.
Советские диссиденты были очень умеренные и благонамеренные, увы. Очень осторожные и нерешительные. Ни в совке, ни после совка они не любили жестких лозунгов и резких движений, всегда предпочитали семь раз отмерить, прежде чем отрезать. Ковалев был именно такой, – и это, конечно, сильно снижало эффект от его самопожертвования. Даже в таком очевидном случае, как красно-коричневый путч октября 1993 года, он – как он сам потом писал Ельцину в открытом письме, опубликованном 24 января 1996 года в «Известиях», – решился поддержать Ельцина «не без серьезных внутренних сомнений». Хотя выбора-то ведь не было: Анпилов, Макашов и Баркашов уж точно не пощадили бы никого, и Сергея Адамовича в том числе, даже несмотря на то, что русско-чеченской войны и роли в ней Ковалева тогда еще не было….
В «новой России» Ельцина методами демократов и правозащитников, в том числе старых советских диссидентов, опять стали – уже на более высоком, парламентском уровне – юридические процедуры, голосования в Думе, широкие связи с Западом и попытки повлиять на руководство РФ через западные институты типа Совета Европы, ПАСЕ, ОБСЕ, ООН и т.п. Лишение слова делегации РФ в ПАСЕ, угроза исключения из ПАСЕ и из Совета Европы, максимум – санкции, как после захвата москалями Крыма, – вот, собственно, и весь набор мер, которые могли быть задействованы на этом пути.
Но за империализмом и массовым террором руководства РФ что в Ичкерии, что в Грузии, что в Украине стоял при Ельцине и стоит сейчас массовый запрос снизу. Запрос населения РФ именно на такую политику, на захват чужих земель и проведение геноцида целых народов, там живущих. На реставрацию ГУЛАГа и всего советского тоталитаризма в целом. Мнение широких масс населения РФ еще в первую русско-чеченскую войну сводилось в основном к тому, что надо на эту Чечню сбросить ядерную бомбу – и проблема, которую никак не удается решить оккупационным войскам РФ, будет решена автоматически…
Наиболее прозорливые из старых диссидентов-ненасильников чувствовали это, понимали, на какой почве они пытаются построить эту «новую Россию». Но сделать ничего не могли, – для этого понадобился бы совсем другой инструментарий, не юридический и не правозащитный; пришлось бы менять и переворачивать вверх дном всю сложившуюся и устоявшуюся уже с 60-х годов традицию диссидентства в СССР как традицию сугубо мирную, демонстративно легальную и ненасильственную.
«Ваша сегодняшняя политика способна лишь в кратчайшие сроки воссоздать государство, открытое для бесправия, – писал Ковалев Ельцину в том же самом открытом письме в «Известиях». – Иными словами, Вы восстанавливаете старое сталинско-брежневское болото, только коммунистическая фразеология пока что заменяется антикоммунистической риторикой. Ваши преемники и этот недостаток исправят». Всё сбылось в точности…
Ковалев был одним из авторов российской конституции, принятой в 1993 году, которая в своей второй главе – о правах человека – давала, в общем-то, более или менее все надлежащие права и свободы, так что РФ могла бы с такой конституцией жить и процветать как вполне себе свободное и демократическое государство. Но, увы, не конституция создает государство и закладывает его традиции – если только это не государство переселенцев на новом месте, как США, – а вся прежняя история и традиции государственности формируют конституцию. В российском случае – точнее было бы сказать «уродуют»: Сергей Ковалев дожил до того изуродования российской конституции и фактически отмены ее изначального либерального характера, которые провел Путин летом 2020 года при помощи предложенных им «поправок» в конституцию…
Пройдя гигантский круг длиной в шесть десятилетий, Россия и ее правозащитники вернулись туда же, откуда всё начиналось в 60-е, в исходную точку. Права человека в нынешней путинской РФ так же точно не признаются государством, как и в СССР, за их защиту точно так же грозят лагеря и психушки, как грозили там, хотя номера и формулировки статей УК теперь другие, более изощренные и «резиновые», позволяющие подтягивать под них за уши всё, что угодно.
Борьба советских диссидентов, их подвиг, их самопожертвование, таким образом, не достигли цели. Но совсем напрасными они все же не были: картина мира следующих поколений строится на опыте и выводах, проделанных и сформулированных предшествующими поколениями, на их костях и крови, на их муках и страданиях. На наших глазах с 1987 года (когда Горбачев впервые начал освобождать политзэков) по 2000 год (когда впервые был избран Путин) произошла самая грандиозная за всю историю Московии попытка ее модернизации, вестернизации, превращения из тоталитарного Мордора в цивилизованное демократическое государство, уважающее и соблюдающее права человека и народов. Сергей Ковалев был активнейшим участником этой исторической попытки, – депутатом, омбудсменом, главной президентских и парламентских комиссий по правам человека, представителем РФ в ПАСЕ, одним из авторов конституции… Он искренне верил, что трансформация советского Мордора в нормальную демократию возможна, – иначе он не мог бы над ней работать, да еще как работать! – отдавая этому делу всего себя, не жалея ни сил, ни здоровья, ни самой жизни.
Но диссидентское дело, как в известном тосте, оказалось-таки в итоге безнадежным, – и с 2000 года мы наблюдаем тоталитарный реванш, возникновение и укрепление чекистского режима, возвращение России в ее всегдашнее, традиционное, нормальное состояние: варварская и людоедская тоталитарная империя, постоянно старающаяся захватить все соседние страны, всё, до чего может дотянуться, и свирепо карающая лагерями, психушками и изуверскими пытками малейшее инакомыслие и малейшую попытку оппозиции себе внутри.
Заслуга Ковалева – уже хотя бы в том, что он не мутировал вместе со всей «элитой», со всей толпой лакеев и царедворцев – и не стал восторженным воспевателем Путина с момента его прихода к власти, как тогда стали все. Многие сегодня уже в Путине разочаровались и поют совсем по иным нотам; но Сергей Ковалев держался всегда прямо, не гнулся, не лакействовал, не говорил вслух того, чего не думал. Он не лакействовал и перед Ельциным – и без колебаний ушел с поста омбудсмена, когда увидел, что политику Ельцина в отношении Ичкерии ему изменить не под силу. Тем более не могло быть и речи о какой бы то ни было поддержке Ковалевым чекистского режима после 2000 года. Он все эти 21 год оставался его категорическим противником, решительно осуждая агрессии и геноцид Москвы и в Ичкерии, и в Грузии, и в Украине, и захват Крыма, и все прочие преступления этого режима.
Честность, прямота, преданность правам человека – безусловно, заслуги Сергея Адамовича. Но главная его заслуга – не в этом. Главная заслуга и его, и всей когорты старых советских диссидентов, особенно доживших до путинских времен – в том, что это благодаря им мы теперь твердо и нерушимо знаем: Россия нереформируема и безнадежна. И знаем, НАСКОЛЬКО она безнадежна. На все 100%. Мы знаем это именно по опыту всей истории «новой России» с конца 80-х по начало 2000-х – и по провалу всех попыток, надежд и чаяний сделать наконец из России нормальное государство! Именно этот пройденный до конца путь, этот закономерный провал и делаемый нами из этого исторического опыта неизбежный вывод – главная заслуга Сергея Адамовича Ковалева перед Историей, Свободой и Правами Человека.
Тридцать лет назад тысячи людей у Белого дома верили, что можно всё изменить, смести тоталитаризм и построить свободную, демократическую, новую Россию. Верили и первые годы после 1991 года. Ковалев был одним из самых активных ее строителей, он был в гуще событий, он защищал права человека, спорил с Ельциным, писал новую конституцию…
Увы, оказалось, что исторические традиции ордынства и византийства сильнее любых усилий небольшого либерально-правозащитного меньшинства, даже если чудом это меньшинство оказывается в какой-то момент занесено на самый верх, в руководство страны, в Думу и в кремлевские кабинеты. Момент этот долго всё равно не длится, халявно-патерналистские и имперско-реваншистские инстинкты населения вскоре опять берут верх –и все возвращается на круги своя, а вчерашние демократы, певцы либерализма и прав человека выстраиваются в очередь – присягать новому фюреру….
Ковалев был одним из тех совсем уж немногих, кто не присягнул. Кто сохранил честь. Ни эта заслуга, ни весь его путь, в который он верил, но благодаря которому сегодня мы твердо знаем, что Россия безнадежна и что не надо пытаться ее опять реформировать, а надо полностью ее ликвидировать, – не будут забыты. Даже если сам Ковалев не согласился бы с этим выводом. Еще бы – в старости люди едва ли способны искренне, всей душой принять новые принципы и выводы, полностью перечеркивающие всё то, чему они отдали жизнь…
Сергей Адамович сформулировал очень важные вещи, причем сформулировал их исчерпывающе, с высоты своего опыта государственной деятельности в качестве депутата и омбудсмена.
О государстве вообще:
«Если хотите, самое главное обязательство цивилизованного и мудрого государства — это самостоятельное добровольное ограничение своих возможностей и прерогатив. Мудрое государство должно понимать, что оно есть единственный источник нарушения того, что называется правами и свободами человека».
И о России в частности:
«Пока наше национальное сознание, наша внутренняя и внешняя политика не избавились от комплекса державности, ни о каком соблюдении прав человека в нашей стране нечего и мечтать».
Сформулировал так, что ни убавить, ни прибавить. Хотя, конечно, к России в полной мере относится и то, и другое. Уж чем-чем, а «цивилизованным и мудрым государством» она не была ни при Ельцине, ни сейчас. Для того, чтобы мы – сегодняшние – это поняли и в этом окончательно убедились, нужна была целая жизнь Ковалева, его лагерный срок, его депутатства, его поездки и заложничество в Ичкерии – и все те помои и оскорбления, которыми его десятки лет поливали имперцы и шовинисты в глаза и за глаза…
«Сила права в демократическом обществе», – вот как формулировал он свой идеал, то, чему он служил.
«Тупая и бесчеловечная мощь государственной машины, стоящей над правом, законом, людьми», – вот как он формулировал то, против чего он боролся. Боролся – и проиграл. И не только он один, – проиграли эту борьбу все старые диссиденты и все приличные люди России, как бы ничтожно мало их там ни было.
Он был отчаянный, бессильный, но бесстрашный интеллигент, готовый жертвовать собой ради своих убеждений, ради того, что он считал правильным и не подлежащим сомнению. Ради прав человека. Ради права человека не быть государственным рабом и жить для себя, если он так хочет. Ради разрушения большого концлагеря, которым был СССР и в который опять превратилась путинская РФ, потому что это имманентное для данной государственности на данной территории состояние. Хотя в этой борьбе с русским медведем-людоедом он ничего не добился – но себя не жалел, шел на врага с открытым забралом и готов был погибнуть, отстаивая то, во что искренне верил. Ни пермские лагеря, ни оккупационные бомбежки в Чечне, ни плевки и клевета подонков не сломили его. Он заслуживает за одно только это глубочайшего уважения, независимо от результатов.
Спите спокойно, Сергей Адамович! Пусть земля Вам будет пухом…
Борис СТОМАХИН