По мере превращения путинского режима в некую пародию на Советский Союз, празднование 9 мая становится с каждым годом все истеричнее. Собственно, это единственный праздник полностью унаследованный нынешними властями от советских времен, со всеми его гадкими чертами – культом военных побед, цинизмом по отношению к погибшим и мифом о том, что СССР был в мировой войне безвинной жертвой, а не главным агрессором.
Последнее в советские времена еще могло выглядеть неожиданным откровением, но сейчас – это банальная очевидность. Подготовка и развязывание Сталиным агрессивной мировой войны в исторической науке доказаны однозначно и со всех сторон. Другое дело, что пространство для исторической науки в РФ стремительно сокращается. Место исследователей занимают бесчисленные толпы шарлатанов во главе с Мединским, генерирующие по правительственным заданиям заведомые фальшивки и пытающиеся – вполне успешно – додавить тех, кто еще занимается научной деятельностью в прямом смысле этого слова.
Главная цель ежегодных шабашей 9 мая – заставить людей забыть, кто эту войну начал. Внушить им, что Советский Союз был благородной жертвой и целенаправленно боролся с неким фашизмом, а не со всем миром, как это было в реальности – и с диктатурами, и с демократиями, и вообще со всеми, кого Сталин планировал захватить.
Собственно, других внешнеполитических целей у Сталина (и соответственно, СССР) не было с момента захвата им власти в Политбюро в 1927 году. Внутриполитических, вообще-то, тоже, потому что все внутриполитические цели ставились в зависимости от внешнеполитических. Мировая революция была для партфункционеров середины 20-х годов неким эвфемизмом, который означал просто внешнюю экспансию. Они изо всех сил старались ее приблизить.
До 1927 года такие планы были довольно абстрактными, потому что в Политбюро преобладали так называемые «правые коммунисты», которые, в целом не были готовы разрушать советскую экономику (слабую, еле дышащую, но все-таки растущую и обеспечивающую населению хоть какой-то минимум благ) ради стремительной внешней экспансии. Иного варианта же не предвиделось.
Расклад был такой. Вся крупная промышленность принадлежала ВСНХ, по сути дела, Политбюро. Сельское хозяйство оставалось в целом частным. Колхозы, которые существовали до 1927 года и объединяли около 1 % сельского населения, были экономически абсолютно несостоятельны. У Политбюро не было средств, чтобы инвестировать их в современную военную промышленность – танковую, тракторную, автомобильную, авиационную. Строить это все надо было начинать с нуля.
Правительство могло располагать только доходами от крупной промышленности и налогами со всех остальных отраслей экономики. Но промышленность была в состоянии приносить доход только обеспечивая сельское хозяйство и городское население необходимыми им товарами. В распоряжении правительства для инвестиций в военную промышленность в середине 20-х оставалось что-то около одного миллиарда рублей в год, при государственном бюджете в 5-6 миллиардов. Просто для сравнения: сталинская индустриализация, план которой был утвержден в 1929 году, стоила, по тогдашним расчетам, 76 миллиардов рублей, которые цивилизованным и законным образом добыть было невозможно.
Сталин эту проблему решил очень просто – он ликвидировал НЭР, то есть уничтожил практически всю гражданскую экономику, экспроприировал все крестьянское имущество, превратив его в колхозное. Так же поступил и с городской частной экономикой, торговлей и мелкой промышленностью, производившей все необходимые для жизни потребительские товары.
Производство товаров народного потребления перешло в руки государства., которое начало изготовлять в огромных (но заведомо недостаточных количествах) очень плохую еду, обувь и одежду. Распределялись телогрейки, сапоги и продовольственные карточки по месту работы, поскольку система частной торговли была уничтожена. Увольняясь, человек терял карточки и место в бараке, то есть физическую возможность выжить.
Все это было необходимой частью подготовки к будущей войне.
Высвободившиеся после ликвидации НЭП ресурсы рабочей силы, средств и сырья были брошены на строительство военной промышленности. Это происходило за счет снижения уровня жизни населения до абсолютного минимума (и даже ниже) и фактически означало введение массового обязательного принудительного труда на государство.
Без мощной военной экспансии вовне подорвать мир в Европе и распространить свое влияние за пределы СССР у советского правительства не было ни малейших шансов. То, что сделал с советским хозяйством Сталин, было не авантюрой, а планомерным превращением одной экономики в другую с далеко идущими захватническими целями. Ограбление населения и превращение его в бесплатную рабочую силу было для Сталина единственным способом получения средств для строительства ВПК и провокации мировой войны.
Процесс мутирования советской экономики в сталинскую продолжался всего несколько лет, с 1928 до 1930 года. Вот с этого момента и следует отсчитывать начало подготовки Сталиным второй мировой войны.
Первые варианты пятилетнего плана, которые делались в ВСНХ и Госплане в 26-м-27-м годах исходили из продолжения НЭПа, из сбалансированного и взаимоувязанного развития экономики, промышленности и сельского хозяйства, из постепенного роста уровня жизни населения, роста доходов от этой самой экономики, которые все равно оставались в руках Политбюро – и использования этих доходов для постепенного строительства военной машины.
Но уже весной 1927 года начались катастрофические переделки этих планов за счет механического (принудительного) увеличения городского населения и увеличения темпов производства. Главная проблема была – бесплатные рабочие руки. Вся крупная промышленность Советского Союза в 1926 году располагала меньше чем двумя миллионами рабочих. А для запланированной Сталиным индустриализации требовалось пятнадцать. Плюс необозримое количество валюты для закупок западных технологий. Чтобы добыть рабсилу нужно было резко уменьшить количество крестьян на селе, выдавить много миллионов любыми способами на стройки пятилетки. А у оставшихся изымать в пользу государства всю продукцию, которую они производили. Это можно было делать только через колхозы. Существует легенда, пущенная еще тогда и повторяемая до сих пор очень охотно кем угодно – что коллективизация была затеяна для того, чтобы увеличить производительность сельского хозяйства.
Это блеф, причем заведомый. Всем участникам дебатов о коллективизации и индустриализации во второй половине 20-х годов в Госплане (а они до 1928 года еще имели место) было совершенно ясно, что коллективизированное сельское хозяйство невыгодно экономике, у него гораздо меньше производительность, чем у единоличного. Его преимущество видели в другом: у колхозов можно было быстро и безнаказанно изымать любое количество продукции, а у единоличников – гораздо труднее. Их пытались душить налогами, для этого нужно было с каждым единоличником заключать какие-то договора, давить – и все равно не получалось.
Точно так же экономически невыгоден был малопроизводительный труд на стройках пятилетки. Но это не играло роли, поскольку само строительство ВПК изначально было невыгодным. Оно не было рассчитано на получение прибыли, разве что на добывание трофеев в будущем. Сталин перемалывал страну только ради производства оружия для будущих агрессий. Эффективность сталинской экономики определялась не доходами (их заведомо быть не могло) и не повышением уровня жизни населения (он катастрофически снижался), а количеством произведенного оружия. При этом потери в живой силе в мирное время (многомиллионные!) в сталинских расчетах просто не учитывались. Ничего полезного для экономики народного хозяйства и повышения уровня жизни сталинская индустриализация не предусматривала. Поэтому и производимая продукция считалась официально не в товарах, а в тоннах металла и нефти, миллионах киловатт электроэнергии и т. д. Понять по таким данным, что собственно было на выходе и для чего индустриализация затевалась, было невозможно. Расчет был только на войну, в которой должна была победить хорошо вооруженная армия рабов.
Где-то около 15 миллионов человек погибло только в процессе подготовки к мировой войне – от голода, непосильного труда, отсутствия медицинской помощи, эпидемий и нечеловеческих условий жизни.
В советской историографии эти события описывались как «трудовой энтузиазм 30-х годов» и одновременно как «усиление классовой борьбы». Последняя формулировка служила идеологическим обоснованием для массовых репрессий, без которых превращение всей страны в концлагерь было невозможным. Классовая борьба в деревне – это одна из самых наглых выдумок Сталина.
Думаю, что в реальные планы Сталина в 30-е годы было посвящено очень немного людей – члены Политбюро, самые высокие ведомственные начальники и верхушка Генштаба, с которой Сталин разрабатывал планы будущей войны.
Сталину, конечно, очень помог мировой экономический кризис, облегчивший покупку на Западе новейших технологий тяжелой и военной промышленности. Без сотрудничества с американскими и европейскими фирмами создание механизированной армии было невозможно. Собственных технологий автомобильного, тракторного, танкового и пр. производств у СССР не было. Их было можно только купить. Что Сталин и сделал, загнав страну за грань голодной смерти.
Обычный аргумент советских еще времен, что, дескать, если бы не индустриализация, СССР проиграл бы войну, чисто мошеннический. Если бы не сталинская индустриализация, войны бы не было. Единственным агрессором совершенно откровенно стремившимся к мировой войне, причем как можно более широкой, был тогда именно Сталин. Без той армии, которую он получил к 1939 году, любые такие планы были бы чистой утопией. Притом, что оборонительного значения индустриализация тоже не имела. Среди соседей СССР идиотов, которые бы планировали напасть на Советский Союз с целью его оккупации, не существовало. Наоборот, все они смертельно СССР боялись. Не было секрета в том, что главным своим врагом СССР начала 30-х считал Польшу, а воевать готовился с коалицией из всех западных соседей, состоящей из Румынии, Польши, балтийских стран…. Возникнуть такая коалиция могла только в условиях прямой опасности со стороны СССР, и ни в коем случае не с целью агрессии против него.
Даже Гитлер не был исключением. Пакт Сталина-Гитлера 1939 года Германия заключала с двумя целями: а) поделить со Сталиным Польшу; б) обеспечить себе спокойный тыл на востоке на случай конфликта с Западом.
Странным образом Гитлеру не пришло в голову, что Сталин, заключая пакт, планировал нечто прямо противоположное – нападение на Германию и Европу в самый удобный для себя момент. То есть, тогда, когда Гитлер завязнет в войне на Западе.
Выяснилось это слишком поздно. Первый звоночек прозвенел летом 1940 года, когда Сталин захватил кусок Румынии, что противоречило условиям пакта. Полностью намерения Сталина стали ясны правительству Германии в ноябре 40-го, когда Молотов в ультимативной форме предъявил Гитлеру в высшей степени наглые и не имеющие ничего общего с условиями пакта требования по новому разделу сфер влияния в Европе. Гитлер, глубоко завязший к тому времени в бесперспективной войне с Англией, отказался их принять и попытался превентивным нападением на Сталина переломить ситуацию. Целью его нападения было снять военную угрозу со своих восточных границ, отогнать Красную армию на линию Архангельск-Астрахань и, в идеале, загнать Сталина за Урал, где он будет относительно безопасен.
Территориальные завоевания сами по себе ни в коем случае не были главной причиной начатой Гитлером германо-советской войны 1941 года. Война была однозначно превентивной, что доказано уже множеством научных исследований. Обратный тезис – что Сталин к нападению на Германию не готовился – недоказуем и легко опровергается огромным массивом известных сегодня исторических документов. На сколько Гитлеру удалось опередить Сталина, точно сказать наверняка нельзя, пока недоступны документы советского Генштаба. Но, судя по известным материалам, скорее всего, максимум на 2-3 недели. Минимум – на один-два дня.
Странным образом считается, что тезис о превентивности нападения Германии на СССР оправдывает Гитлера. Это исключительная глупость. Ну или лицемерие.
Гитлер к июню 1941 года захватил половину Европы, на его совести было столько всего, что нападение в патовой ситуации на бывшего союзника, который ему угрожал, и, к тому же, обладал еще худшей репутацией, чем у самого Гитлера, не могло ни улучшить, ни ухудшить его собственную репутацию. Кем он был, тем и остался. Тут не может быть этических оправданий. Два агрессора, начавшие вторую мировую войну, не поделили добычу и сцепились между собой. Кто первый – это совершенно не важно. Ни одного их них этот факт не оправдывает.
Но, возможно, реализовавшийся вариант истории оказался наиболее щадящим для человечества. Сталин вполне мог успеть напасть первым, в полной мере использовать возможности своей неслыханно мощной армии и захватить всю Европу за считанные годы, если не месяцы. Режим его был, как известно, по всем параметрам намного более зверским, чем нацистский. И выкуривать Сталина из Европы пришлось бы в том же 1945 году атомными бомбами.
Невозможно даже себе представить, сколько бы это все стоило человеческих жизней.