4 июля исполняется месяц с момента, когда Украина перешла в наступление. Оно идет медленнее, чем хотелось бы. Но те, кто говорит, что оно захлебнулось, и призывает к переговорам, обманывают и себя и других, считает обозреватель Юрий Федоров.
Наступление или переговоры?
«Самый быстрый путь завершить войну — проиграть ее», — заметил однажды Джордж Оруэлл. В последнее время сторонников этого метода установления мира становится все больше. С середины июня, то есть примерно через 10–12 дней после начала наступления, немало западных политологов и журналистов, иногда со ссылкой на анонимные источники в правительственных кругах, иногда от своего имени стали утверждать, что украинское наступление идет слишком медленно и если так будет продолжаться и дальше, то Запад сократит или вовсе прекратит поддержку Украины, вынудит ее прекратить огонь и вступить в переговоры с Россией. Патриарх американской политологии Грэм Аллисон, например, утверждал: «Если до конца лета украинские силы не выйдут из тупика, то ход событий будут определять политические аспекты войны. Многие сторонники Украины в Европе и даже в Соединенных Штатах присоединятся к хору глобального Юга, призывающего обе стороны прекратить убийства и начать серьезные переговоры о прекращении огня». Если это произойдет, «человечество отпразднует окончание войны и назовет это «миром»».
Западным скептикам вторят российские публицисты, в том числе считающие себя оппозиционными нынешнему режиму. «Украинское контрнаступление не задалось, старые планы были разрушены, и ВСУ вынуждено работать над новыми тактическими решениями для его развития. Хотя ВСУ продолжают тестировать российскую оборону в разных участках запорожского фронта, пока наиболее значимые удачи ограничиваются продвижением на один-два километра, что на практике означает «отжатие» пары полей и разделяющих их лесополос», — писал, например, Николай Митрохин.
Логика такого рода рассуждений проста: если у ВСУ не получилось сразу, одним могучим ударом прорвать оборону противника, ворваться на оперативный простор, захватить Мелитополь и Мариуполь, то лучше бы не тратить понапрасну жизни украинских и российских солдат, а садиться за стол переговоров. И тогда будут довольны и деятели «глобального Юга», и пацифисты левого толка, и те круги в западных странах, которые хотели бы сохранить Россию, ограничившись, возможно, заменой Путина на чуть более приемлемого для них диктатора. И самое главное, слова «украинское наступление не задалось» полностью отвечают интересам Кремля, чья пропаганда не устает повторять, что наступление ВСУ провалилось и пора признавать сложившиеся «геополитические реалии».
Наступательной группировке ВСУ противостоят заметно превосходящие ее силы противника
Понятно, что рассуждения о слишком медленном продвижении ВСУ на юге Украины ничего, кроме ярости, вызвать в Украине не могут. «Меня бесит, когда говорят, что наступление идет медленнее, чем ожидалось», — не сдержался обычно хорошо владеющий собой главком ВСУ Валерий Залужный. Война — «это не шоу, которое смотрит весь мир и делает ставки… Каждый день, каждый метр дается кровью». Без полного снабжения планы наступления вообще неосуществимы, но они выполняются: «Может быть, не так быстро, как хотелось бы участникам шоу, наблюдателям, но это их проблемы». Они выполняются несмотря на то, что Украине так и не предоставили современные истребители и прочее оружие, крайне необходимое для наступления.
В отличие от публицистов, рассуждающих о «не задавшемся» наступлении, своего украинского коллегу хорошо понял начальник Объединенного комитета начальников штабов США Марк Милли. По его мнению, наступление может продлиться шесть, восемь, десять недель: «Оно будет очень трудным. Оно будет очень длительным и очень, очень кровопролитным… Украина сражается за свою жизнь. Для Украины это экзистенциальное сражение». К сожалению, понимание руководством Пентагона этой очевидной истины не ведет, по крайней мере пока, к поставкам Киеву боевой авиации, ракет ATACMS и других вооружений, способных радикально переломить ситуацию на поле боя и позволить Украине устранить «экзистенциальную угрозу».
«Все еще впереди»
Что же происходит на фронте? Возникла ли там тупиковая ситуация, в которой ни одна из сторон не может добиться успеха, или же это неустойчивое равновесие, и положение может резко измениться от даже сравнительно небольшого толчка?
Западные СМИ, со ссылками на утечки секретных документов Пентагона, сообщают, что для наступления ВСУ подготовили 12 механизированных бригад, девять из которых оснащены и обучены западными союзниками. Кроме того, Министерство внутренних дел Украины сформировало восемь штурмовых бригад. Если исходить из стандартной численности механизированной бригады в 4000 солдат и офицеров и ее штатного оснащения вооружением и военной техникой, то можно предположить, что командование Вооруженных сил Украины подготовило к наступлению около 80 тыс. личного состава, 500–600 танков и боевых машин пехоты, из которых примерно половина, а может быть, и больше была поставлена западными союзниками.
Наступательной группировке ВСУ противостоят заметно превосходящие ее силы противника. По украинским данным, в общей сложности против Украины воюют до 370 тыс. солдат и офицеров, в том числе 47 бригад (180–190 тыс. человек), предназначенных для боевых действий, тогда как остальные принадлежат к частям материального обеспечения и поддержки. Видимо, не слишком надеясь на боевую устойчивость своих войск в обороне, российские власти выкопали в Запорожской области сотни, если не тысячи километров траншей и окопов, буквально засеяли землю перед ними минами, создав значительные трудности для наступающих войск.
На первый взгляд, при таком соотношении сил наступающей и обороняющейся сторон украинское наступление обречено на провал. Но только на первый. Российские войска растянуты по почти тысячекилометровой линии фронта. Поэтому, если ВСУ удастся сосредоточить ударную группировку на узком участке, они могут прорвать оборону и выйти на оперативный простор в российском тылу. Соответственно, ключевая задача российского командования — выявление направления главного удара ВСУ, на котором будет сосредоточена подготовленная для наступления группировка, и концентрация основных резервов на оси наступления противника. Одновременно российские войска пытаются наступать в Донецкой и Луганской областях — на Купянск и Лиман на севере и на Марьинку и Авдеевку на юге. Успехов эти попытки не имеют, но смысл их не в том, чтобы продвинуться вперед, а в том, чтобы связать там как можно больше украинских войск, отвлекая их от других участков фронта.
У Украины есть силы, способные нарушить неустойчивое равновесие, сложившееся на фронте в последнее время
Украина, в свою очередь, сравнительно небольшими силами ведет наступление в Запорожской области по нескольким направлениям: от села Лобково на западе до Великой Новоселки на востоке. Наступающих войск явно не хватает, чтобы прорвать хорошо подготовленную, глубоко эшелонированную российскую оборону. Но это и не является их задачей — она в том, чтобы держать войска противника растянутыми вдоль всей линии фронта.
Острая ситуация складывается вокруг Бахмута. В 20-х числах мая, еще до того, как наемные формирования «группы Вагнера» заняли этот город и в Москве с торжеством объявили о чуть ли не решающей победе, главнокомандующий украинскими сухопутными войсками Александр Сырский объявил о плане «тактического окружения» Бахмута. Вместо того чтобы штурмовать город в лоб, как это делали российские войска, неся многотысячные потери, ВСУ начали двигаться по флангам, чтобы занять ключевые позиции вокруг города и перерезать коммуникации. Если им это удастся, российская группировка в Бахмуте останется без снабжения и будет вынуждена либо капитулировать, либо отступить.
Наконец, самое главное. Из 12 бригад, подготовленных для наступления, только три брошены в бой. Это значит, что у Украины есть силы, несколько десятков тысяч человек, способные нарушить неустойчивое равновесие, сложившееся на фронте в последнее время. И если они смогут прорвать оборону противника, вполне может начаться то, что военные называют «каскадное обрушение фронта». «Все хотят добиться большой победы мгновенно и сразу, — говорил в интервью генерал Сырский. — И мы тоже. Но мы должны быть готовы к тому, что этот процесс займет какое-то время, потому что с каждой стороны сосредоточено много сил, много техники и много инженерных препятствий. Наши главные силы еще не участвовали в боях, и мы сейчас ищем, прощупываем слабые места в обороне противника. Все еще впереди». Иными словами, тезис «у ВСУ не задалось наступление» как минимум преждевременен.
Пока не о чем разговаривать
Есть разные причины, по которым те или иные люди на Западе настаивают на переговорах. Некоторыми движут пацифистские мотивы: надо как можно скорее прекратить войну, на которой гибнут люди. Во время холодной войны в среде сторонников «борьбы за мир» тоже был популярен лозунг «Better red than dead» («Лучше быть красным, чем мертвым»).
Но не в пацифистах дело. Важнее, что в политических кругах западных стран есть влиятельные силы, опасающиеся разгрома России. Одни из них видят в ослабленной, но сохранившей военный и экономический потенциал России геополитический противовес США. Другие надеются на демократические преобразования после отставки или устранения Путина. Третьи опасаются, что разгромленная Россия распадется, в ней возникнет смута и ядерное оружие попадет в руки безответственных полевых командиров или региональных вождей криминального толка.
Эти аргументы в пользу прекращения огня и политического урегулирования хорошо известны. Вопрос в том, насколько они убедительны. Пока российские и украинские условия прекращения огня несовместимы: Киев требует вывода оккупационных войск со всех территорий, захваченных Россией с 2014 года, тогда как Москва настаивает на признании «геополитических реалий». Последнее означает, что Украина должна отдать России не только Крым и Донбасс, но и Херсонскую и Запорожскую области.
Допустим даже, что прилетит черный лебедь, огонь будет прекращен и стороны достигнут некоего промежуточного политического решения, например возвращение к линии 23 февраля 2022 года. Но такой компромисс не устроит ни Россию, ни Украину. В России, можно не сомневаться, кардинально усилится версальский синдром; поиски предателей, из-за которых была проиграна война; борьба соперничающих клик на самом верху, приводящая к глубокому кризису власти. Чем все это кончится, никто толком предсказать не может: возможно — распадом, возможно — установлением фашистского режима, доминирующей идеологией которого станет идея исторического реванша. В Украине можно ожидать распространения карабахского синдрома — подобного тому, который возник в Азербайджане после войны 1990-х годов. Отмщение за агрессию и возвращение утраченных территорий станут национальной идеей. Сколько-нибудь прочный мир в такой политико-идеологической атмосфере построить трудно.
Далее, если Россия сможет выйти из войны не разгромленной и не лишенной ядерного оружия, Украина, Польша и другие прифронтовые государства не буду чувствовать себя в безопасности, даже если Украина, Молдова, в перспективе — Грузия, будут приняты в НАТО. Сомнения в надежности гарантий безопасности, вытекающих из пятой статьи Североатлантического договора, подтолкнут эти страны к созданию своего военно-политического альянса, который постарается обзавестись ядерным оружием. Это не станет трагедией для Европы — ведь не исключено, что основанная на военном союзе прифронтовых государств система европейской безопасности будет более надежной, чем нынешняя, стержнем которой является НАТО. Вряд ли, однако, такое развитие событий отвечает интересам и замыслам тех, кто сегодня выступает за переговоры с Россией.