Продолжаем читать главы из «Путеводителя по рашизму-путинизму» Олега Кудрина в публикации Укринформа.
В прошлых материалах мы рассмотрели, как москва использовала и до сегодняшнего дня приспосабливает к своей агрессивной политике мифическое «право на собирание Руси», наследство Рюриковичей, а также появившиеся позднее претензии на наследство Византии, духовное и территориальное.
Теперь же разберем, что нового проявилось в обосновании «прав на агрессию» в советский период российской истории. Ведь именно тогда претензии москвы на доминирование стали всемирными, глобальными.
СЛАБЫЙ ФЛОТ – ОГРАНИЧЕННОСТЬ ИМПЕРСКИХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ
россия была сухопутной империей, которая увеличивали свои размеры, завоевывая пограничные страны и территории. Да, она занимала огромные пространства северо-восточной Евразии и даже кусок северо-западной Америки, но на заморские в полном смысле территории не покушалась. Причиной тому была ее слабость в военно-морском отношении.
Российская и советская школа выращивали население в условиях мифа о невероятной мощи и победительности российского флота. Это было огромным преувеличением. В действительности большая часть подробно описываемых российских побед была достигнута в XVIII – первой половине XIX века над турецким флотом. То был период долгого кризиса Оттоманской империи, в социально-экономическом и техническом смысле еще более отсталой, чем российская. Страну османов тогда называли «больным человеком Европы». В дипломатии появился отдельный термин «восточный вопрос». Ответ на него его был в том, чтобы не дать россии прибрать к рукам земли Оттоманской империи (помним, что это оправдывалось давними идеями «москва – Третий Рим», некоем праве на византийское наследство). В противном случае, что это сделало бы влияние Петербурга в юго-восточной Европе, в восточном Средиземноморье катастрофически опасным для европейских стран.
Но и это все был замах исключительно на соседние, прилегающие земли и страны. Глобальных претензий на заморские территории у россии быть не могло, поскольку ее флот значительно уступал по силе великим морским державам, прежде всего – Британии и Франции. В прямом столкновении с ними у кораблей с Андреевским флагом шансов не было.
И в этом смысле советский опыт, появившееся при нем обоснование права на агрессию было очень важным. Претензии москвы вышли на высший, глобальный уровень, поистине всемирный уровень. При этом принципиально важным оказался не столько мощный флот, сколько сильная идеология, с годами используемая все более инструментально и лукаво.
ГЕРБ И НАЗВАНИЕ СССР – ПРИЗНАНИЕ В ГЛОБАЛЬНЫХ ПРЕТЕНЗИЯХ
Большевики были революционерами с самыми радикальными планами переустройства общества. Они не имели уверенности, что революционную власть удастся удержать надолго. План был захватить ее, а там – как получится. Но главное – держаться, как можно дольше, способствуя распространению революции в Европе, мире, становясь ее базой.
Идя к захвату власти, большевики делали все, чтобы развалить существующее государство, империю, поэтому жестко критиковали русский шовинизм. Всем народам обещали абсолютное право на самоопределение. Но захватив власть, они говорили уже о том, что подлинным самоопределением народов будет социалистический выбор в союзе с другими народами (прежде всего – русским, титульным в империи). Ведь будущее коммунистическое общество планировалось всеземным. Чего ж мелочиться и время зря тянуть?.. Значит, все иные варианты самоопределения, обособления, независимости – это только происки местных «буржуазных националистов». И уж теперь их критиковали наравне с великодержавными русскими шовинистами.
Показательным был и Герб Советского Союза, принятый летом 1923 года. В его контурах за основу был взят существующий к тому времени герб РСФСР. Но изменение в центре символа государства было ключевым: место свитка-пергамента занял Земной шар. Поначалу открыто говорилось, что это обозначает – войти в СССР могут все страны и народы мира. Скрывать, в общем-то, было нечего, поскольку ровно о том же говорило и название государства: Союз Советских Социалистических Республик, не содержащее никакой пространственной, географической или этнической привязки…
А если вспомнить, как «добровольно» к тому времени вошли в Союз его «основатели» Украина, беларусь, Азербайджан, Армения, Грузия, то понятно, что тезис о «присоединении к СССР» – лишь эвфемизм революционного переворота с последующей революционной интервенцией. Такое «право на агрессию» было, пожалуй, самым виртуозно замаскированным под благородные цели. И уж теперь оно не имело никаких пространственных границ, цель – вся Земля!
Но в конце 1970 – начале 1980 годов прежняя убежденность во всемирной революции увяла, протухла и даже подгнила. Советским пропагандистам позднего периода предлагалось давать отпор «буржуазным фальсификаторам» Запада в таком примерно юмористическом ключе. Думать, что Земной шар на гербе СССР свидетельствует о стремлении к мировому господству – то же самое, что подозревать мусульман в стремлении захватить Луну, исходя из того, что на гербах и флагах исламских стран часто есть полумесяц.
ОСНОВАНИЕ И РАЗРАСТАНИЕ КОМИНТЕРНА СО ШТАБОМ В РОССИИ
III Интернационал, он же – Коммунистический интернационал, Коминтерн был создан по инициативе Ленина в 1919 году. Пока была надежда на быстрый экспорт революции его конгрессы (первые четыре) проводились каждый год: 1919-1922. Далее они бывали все реже – 1924, 1928, 1935 годы. Правда, до 1933-го ежегодно проходили расширенные пленумы Исполнительного комитета Коминтерна.
Когда стало понятно, что всемирной революции не произошло, основной задачей была объявлена защита Советского Союза, работа в его пользу, а также всесторонняя поддержка коммунистических партий по всему миру и выработка их тактики в борьбе за власть.
У Коминтерна был широкий круг сателлитный организаций – профсоюзных, молодежных, женских, писательских, театральных, даже свой партийный «Красный крест» – Международная организация помощи революционерам (МОПР). Ну и, конечно же, III Интернационал, «агенты Коминтерна» сотрудничали с советским спецслужбами – ОГПУ, армейской разведкой. Да Коминтерн и сам имел секретное подразделение – Отдел международной связи, с 1935 года – Служба связи.
Но теперь, после получения общей информации, давайте сфокусируемся на упомянутом вскользь важнейшей историческом переломе в истории Коминтерна (да и не только его): «Революционеры готовы спалить россию, чтобы зажечь костер мировой революции» → «Все порядочные люди мира должны защищать Советский Союз и работать в его пользу».
КАК У ПРОЛЕТАРИЕВ, НЕ ИМЕВШИХ ОТЕЧЕСТВА, ОНО ПОЯВИЛОСЬ
На Гербе СССР на многих языках было написано «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Это последние слова судьбоносной брошюрки Маркса и Энгельса «Манифест Коммунистической партии». В ней же еще сказано: «Коммунистов упрекают, будто они хотят отменить отечество, национальность. Рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять то, чего у них нет».
Однако во второй период работы Коминтерна, начиная с 1924 года, оказалось, что у пролетариев всех стран (которые должны соединиться) отечество есть – и это СССР (по старой памяти также часто называемый Советской россией). В своей речи 1927 года Сталин дал четкое по сути и проповедническое по форме (с избыточными рефренами-повторами) пояснение по этому поводу:
«Интернационалист тот, кто безоговорочно, без колебаний, без условий готов защищать СССР потому, что СССР есть база мирового революционного движения, а защищать, двигать вперед это революционное движение невозможно, не защищая СССР».
Что же получалось? россия, большое и сильное, но отсталое государство, постоянно запаздывающее с модернизацией, после жестокой гражданской войны и разорения вдруг была объявлена авангардом мира, его надеждой и светочем. Благодаря умелой пропаганде этому поверили очень многие интеллектуалы и пассионарии. Служить ему и в нем были рады множество людей в мире.
При этом Коминтерн жестко, беспрекословно, а с 1930-х годов – уже и просто репрессивно управлялся из москвы, столицы Советской, но все-таки россии. И по мере того, как в 1930-1940-х года бичевание русского шовинизма сменялось в СССР умеренным русским национализмом, становилось все более очевидным, что Коминтерн и та всемирная инфраструктура, которая осталась после его упразднения (1943) служит именно что москве, россии, Советской империи.
1920: ОТКРЫТОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ «РУССКОЙ ИДЕИ» БОЛЬШЕВИКАМИ
Большевики победили в Гражданской войне, разбив Белую армии и наново завоевав почти все государственные образования, которые попытались реализовать обещанное право наций на самоопределение, из-за нескольких причин. В их руках оказался центр страны, обе столицы, государственный аппарат, крупнейшие промышленные зоны, удобная транспортная логистика. При этом они были едины, а антибольшевистские силы разобщены по многим вопросам (главные линии раскола: Белая идея «Единой и неделимой росии» – национальные государства; левые, социалисты – правые, монархисты). Третий фактор – запредельная политическая гибкость, дополненная отсутствием каких-либо нравственных ограничений. Остановимся на одном из проявлений такой гибкости – инструментальном использовании «русской идеи», элементов того самого великодержавного шовинизма.
Историки говорят, что в Красной и в Белой армиях воевало примерное равное количество офицеров императорской армии. Безусловно, в РККА за ними наблюдали комиссары, политруки. Но кто-то служил и с глубоким внутренним убеждением, что власти меняются, а государство остается. Или как сказал об этом в конце 1917 года генерал Брусилов, герой Первой мировой войны: «Я подчиняюсь воле народа, — он вправе иметь правительство, какое желает. Я могу быть несогласен с отдельными положениями, тактикой Советской власти; но, признавая здоровую жизненную основу, охотно отдаю свои силы на благо горячо любимой мною родины».
И если до поры такие настроения использовались красными «по умолчанию», то в 1920 году, во время советско-польской войны большевики пустили их в дело уже открыто. Когда польская армия и отряды УНР вошли в украинскую столицу Киев, красные начали возгонку патриотической истерии в старом духе. 30 мая в «Правде» появилось «Воззвание ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились», подписанное Брусилов и еще 7 бывшими высшими царскими офицерами. Следом, 2 июня, советское правительство издало декрет «Об освобождении от ответственности всех белогвардейских офицеров, которые помогут в войне с Польшей». Были мобилизованы еще тысячи бывших офицеров и генералов.
Показательно, что всему этому не мешали раздавшиеся одновременно уверения красных, что революционные лозунги вскоре зазвучат «на берегах Сены и на берегах Темзы» (Зиновьев). А может… не только не мешали, но и помогали? Ведь русским экс-офицерам могла показаться привлекательной идея – через 100+ лет вновь войти в Париж. Не говоря уж о Лондоне, где бывать не приходилось.
СМЕНОВЕХОВСТВО СТАЛО ДОРОГОЙ С ДВУСТОРОННИМ ДВИЖЕНИЕМ
Похоже, что упомянутый выше «патриотический призыв» Брусилова & Co услышали не только в пределах Советской россии, и не только офицеры. Чтобы понять, что к чему, нужно сказать несколько слов о нем. С одной стороны, в воззвании говорилось, что поляки идут «на нас и на Украину», то есть «Советская Украина» со столицей в Харькове, вроде бы, заявлялась равноценным партнером. Но вот дальше пробуждались самые давние инстинкты в духе имперского пушкинского «Клеветникам россии» с идеей о споре славян (русских и поляков) между собою.
Говорилось, что цель Пилсудского «состоит исключительно в выполнении польского захватнического поглощения Литвы, белоруссии и отторжения части Украины и Новороссии с портом на Черном море (от моря до моря)». С обеих сторон – до того и после – это было текстуально окаймлено «своей родной матерью-россией», «своим родным русским народом и матушкой-россией». С призывом не дать ее «загубить», а напротив – «работать на пользу, свободу и славу» ее. (Вообще, это обращение очень созвучно пропагандистскому обеспечению «операции Z»).
Поскольку Украина упоминалась редко, сухо, да еще через «и» с «Новороссией», а россия – часто и до невозможности душевно, то такой призыв впечатлил многих. На следующий год за рубежом вышел сборник эмигрировавших российских интеллектуалов – «Смена вех» (1921, Прага). Он положил начало идеологии «сменовеховства», суть которой в том, что с красными можно и нужно смириться ради величия российской государственности, пусть и в другом обличии.
Из-за распространенности таких настроений Иностранному отделу ОГПУ во второй половине 1920-х – в 1930-х годах работалось вольготно. Желающих сотрудничать – масса. Многие из бывшей «белой кости» устали прозябать на чужбине в роли таксистов и посудомоек. Куда возвышенней и приятней было вновь работать на москву, пусть и красную. Тем более – за приличные деньги (для такого дела они выделялись достаточно щедро).
С учетом всего этого последующий разворот кремля, Сталина к русскому национализму в 1930-1940 годы не был чем-то экстраординарным. Если уж вместо мировой революции получалась Советская россия, то именно такой вариант оказывался самым естественным. Просто – дорога с двусторонним движением.
Или, если угодно, зеркальное большевистское «сменовеховство».
МИР ПОСЛЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ – ПИК МОЩИ СТАРЕЮЩЕГО КРЕМЛЯ
Победа союзников во Второй мировой войне дала Советской россии величие, которого никогда не было даже у россии императорской. К тому же Нюрнбергский трибунал, справедливо осудив нацистские злодеяния, вывел за скобки системные большевистские преступление и позволил «советам» быть обвинителем наравне с демократическими странами.
В итоге репутация СССР была выбелена; величие – беспримерно; гигантские жертвы, рабочие скелеты ГУЛАГа, пушечное мясо войны, покалеченные люди-«самовары» – забыты. Все застила громадная, пространственно непрерывная зона влияния, а то и прямого подчинения – от Китая до Югославии. Да, позже из послушания вышли сначала Югославия, потом – Китай и Албания. Но все равно размеры контролируемого пространства оставались огромными.
И в это же время менялась система общественных отношений в демократических странах. Они значительно полевели, всеобъемлющая парадигма прав человека становилась ведущей. Распад колониальных империй стал неизбежным. Что открывало простор для распространения кремлевского влияния (или хотя бы попыток такового) во многих странах на всех континентах.
Победа кубинской революции (после которой демократический протест в стране был подавлен только в результате жестокой многолетней борьбы) дала советскому режиму сильного, бодрого и мотивированного союзника в распространении влияния в Латинской Америке и Африке. Отдельно самолюбию москвы льстило, что этот коммунистический «младший брат» живет и действует под самым американским носом (Флоридой). При этом молодая кубинская революция, ее свежая, горячая кровь помогали стареющим кремлевским партбюрократам как-то поддерживать имидж московского «права на агрессию», исходя из задач все более мифической мировой революции. То есть в условиях распада других империй замах кремля на доминирование оставался безграничным, пределы которому могли ставить только оппоненты по «холодной войне», прежде всего – США.
В следующий раз мы закончим рассмотрение разных типов московского «права на агрессию». Увидим, как они обобщаются и синтезируются в современной российской практике.
(Продолжение следует)
Олег Кудрин, Рига