1 декабря 2023 года состоялось событие, которого в России ждали. Генеральным директором московского Большого театра был назначен Валерий Гергиев. А он, в свою очередь, уже много лет является художественным руководителем петербургского Мариинского театра. Инсайдеры, вроде Ксюши Собчак, рассказывали, что это решение принял лично президент РФ. Но такой инсайд – секрет полишинеля. Еще в марте 2022 года, когда после начала большой войны с Украиной Путин проводил смотр своих «мягких сил», то есть «встречу с деятелями культуры и искусства», он предложил Гергиеву подумать о создании объединенной дирекции Большого театра и Мариинки. При этом правитель Эрэфии апеллировал к традиции двухвековой давности, когда в имперской России была «Дирекция императорских театров».
То, что Кремль и сейчас руководит «высоким искусством» — балетом и оперой, в ручном режиме, показывает важность этого жанра, как пропагандистского сегмента. К тому же, так диктатор лишний раз подтвердил, что в России за пару дней может смениться все, но за 100-200 лет, по большому счету, ничего не меняется.
КЛАССИКИ – НЕНАВИСТНИКИ БАЛЕТА: ТОЛСТОЙ, НЕКРАСОВ, ЩЕДРИН
При императорской власти главным театром оперы и балета считался столичный, то есть петербургский Мариинский театр. Когда большевики захватили власть, то перевели столицу вглубь страны, в Москву. Это означало, что ведущим теперь станет Большой театр. Впрочем, для того, чтобы это реализовалось, нужно было чтобы эти жанры – опера и в особенности несерьезный балет – в принципе выжили. А в этом в условиях «страны победившего пролетариата» уверенности не было.
Балетные артистки Большого театра. XIX век
Негативное отношение к балету в демократических кругах России было распространено еще задолго до революции. Хорошие примеры – поэт, редактор Николай Некрасов и сатирик Михаил Салтыков-Щедрин.
В конце 1865 – начале 1866 года Некрасов написало большое стихотворения (почти поэму) «Балет». Эпиграфом для него он взял строки Пушкина, в которых балет описывается восхищенно, поскольку он «влечет условною красой желаний своевольных рой». В своем горестном стихотворении Некрасов фактически опрокидывает фривольные строки «солнца русской поэзии», согласно которым главная ценность балета в возбуждении зрителя (говоря сегодняшнем языком – полупорнографическом). Но смысл некрасовского «Балета» намного шире – это сатира на несправедливость всего устройства жизни Росси. И в этом контексте поэта особенно злит подача в лубочно-кичевом стиле в ярких веселых танцах «а-ля рюс» – жизни простых русских людей (на самом деле очень тяжелой): «Так танцуй же ты «Деву Дуная», / Но в покое оставь мужика!».
Через несколько лет Салтыков-Щедрин написал статью «Проект современного балета» (1868) в котором также громил, местами остроумно, балет как жанр. Но и в данном случае это было вписано в более широкий контекст. Внутри щедринской статьи есть вставное произведение, актуальное как по названию, так и по содержанию. Это пародийное либретто «Мнимые враги, или Ври и не опасайся. Современно-отечественно-фантастический балет». Действие его проходит в городе Глупове (традиционном для Салтыкова-Щедрина обобщенном образе России). В сатирическом либретто Щедрин показал как российские консерватизм (под именем Давилова) и либерализм (под именем Хлестакова) сливаются в единое целое. Щедрин отослал статью Некрасову на редактирование, показывая свое единодушие с ним в «балетном вопросе».
Так же скверно относился к балету, правда, избегая широких политических обобщений, Лев Толстой (что вполне ожидаемо, поскольку для него и пьесы Шекспира были слишком вычурными, неестественными, глуповатыми). В «Войне и мире» классик описывал балет крайне критически (а заодно уж не пощадил и оперу).
Эта троица, Толстой, Некрасов, Щедрин, – любимые авторы Владимира Ленина. И его взгляды на балет, а также на оперу были очень похожими.
«КУСОК ПОМЕЩИЧЬЕЙ КУЛЬТУРЫ» ПРИ «ДИКТАТУРЕ ПРОЛЕТАРИАТА»
Большевистский диктатор считал Императорские театры «дорогой монархической игрушкой». А Большой театр, уже столичный, он называл «бесспорно куском чисто помещичьей культуры». Поэтому пока Ленин был в уме и при власти, над Большим театром, а вслед за ним — и над всем жанром в России, витала угроза закрытия, запрета. А защищал их нарком просвещения Анатолий Луначарский – во-первых, по должности, а во-вторых – как человек с большим культурным багажом. Не менее важной была защита со стороны Иосифа Сталина, который, кажется, уже тогда понимал возможности «большого стиля» Большого театра для пропагандистской работы.
Впрочем, для прагматика Ленина «большой стиль» Большого тоже что-то значил. Культуролог Соломон Волков в книге «Большой театр. Культура и политика» (2018) писал об этом так: «Импозантный зрительный зал Большого к этому времени уже не раз использовался большевиками как эффектная трибуна для важных политических заявлений. Здесь проходили самые главные съезды, конференции и юбилейные заседания, на которых обычно выступал сам Ленин. Всего он появлялся на такого рода мероприятиях 36 раз – немалое число!».
Зал Большого театра на большевистском мероприятии
Правда, была возможность сохранить в каком-то статусе само здание, ликвидировав собственно театр. Но тут уж талантливый бюрократ Сталин, генсек ЦК ВКП(б) с апреля 1922 года, топил вопрос в канцелярской волоките. И таки дождался момента, когда Ленин по состоянию здоровья отстранился от работы, а вскорости умер.
Были у Большого театра еще два высокопоставленных защитника – из главного законодательного органа новой власти – Всероссийского центрального исполнительного комитета. Это председатель и секретарь ВЦИКа Михаил Калинин и Авель Енукидзе. Причем оба любили не так балет, как балерин. (В 1930-х годах в расстрельном деле Енукидзе будет обвинение не только в политическом, но и в «бытовом разложении»).
В 1925-м (всего лишь через год после смерти Ленина) столетие Большого отмечалось торжественно и пышно, с демонстрацией в несколько колонн, с музыкой, знаменами, плакатами «Даешь искусство массам!». А Луначарский написал к юбилею программную статью «К столетию Большого театра», идеи которой совпадали со взглядами набирающего силу нового вождя страны Сталина. В ней предлагалось «превратить Большой театр в центральную художественную ось великих народных торжеств».
Юбилей Большого театра. 1925
Спустя пять лет, в 1930-м, на уровне Политбюро было принято постановление «О передаче Большого театра в ведение ЦИК Союза ССР». К этому времени Сталин стал уже почти единоличным правителем. Так что подобное решение означало устранение лишних бюрократических барьеров для сталинского руководства «центральной осью народных торжеств». А вскоре в ведение ЦИК были переданы еще пять московских и ленинградских театров (в том числе Мариинский). В сущности, это тоже было восстановлением дореволюционной системы «Дирекции императорских театров».
5-й Всероссийский съезд Советов. Большой театр. 1918
«НЕСЕРЬЕЗНЫЙ БАЛЕТ» ПЫТАЕТСЯ ВПИСАТЬСЯ В СОЦРЕАЛИЗМ
Кстати, отношение к балету, как к чему-то несерьезному, было характерно не только для демократических кругов Российской империи. Можно вспомнить, что и организатор судьбоносных «Русских сезонов» во Франции Сергей Дягилев тоже собирался делать ставку на русские оперы. И только финансовый вопрос, предпочтения европейской публики, заставили его изменить решение.
Так что Сталин был вполне традиционен в том, что к [русской] опере относился с куда большим вниманием, чем к [русскому] балету, считая, что ее агитационная, пропагандистская функция может быть намного выше. Чего только стоит финал-апофеоз, поющий славу русскому народу в «Жизни за царя» Глинки. Русский националист Сталин велел переделать эту оперу в «Ивана Сусанина» и сделал ее главным произведением жанра. (Этот и другие оперные сюжеты мы рассмотрим в последующих материалах).
Балет же казался действительно слишком простым, несерьезным, развлекательным. И слишком условным искусством, в котором трудно заниматься пропагандой. Первая попытка сделать балет менее условным и более конкретным была предпринята рано, еще при живом ненавистнике жанра Ленине. В 1919-1920 годах один из руководителей МХТ Владимир Немирович-Данченко попытался привнести побольше актерского драматизма в «Лебединое озеро». Эта попытка оказалась мучительным делом, как для него, так и для танцоров. Получившийся спектакль быстро сошел со сцены.
Но эксперименты в этом направлении продолжались. Советская власть готова была согласиться со старыми нейтрально-красивыми балетными постановками, однако в новых работах хотела более глубокого смысла, идейности. Первым успешным опытом в этом направлении стал «Красный мак» (1927, 1948, 1957) на музыку Глиэра. Это был революционный балет на китайскую тему. На волне его популярности в СССР начали выпускать духи, мыло, крем, конфеты «Красный мак».
Крем, духи и балет «Красный мак»
Правда, при строгом взгляде оказывалось, что революционность наполнена тут «ориентализмом», то есть имперско-колониалистскими стереотипами белых людей. В данном случае – по отношению к Китаю. Внутри сюжета – обязательная опиумная курильня. Да и мак – как ни крути, символ опия. Именно так отнеслась в 1950 году к балету и, в особенности, к его названию делегация Китая, уже коммунистического. Как к напоминанию об опиумных войнах, унизительных временах полуколониальной зависимости. После этого название изменили на «Красный цветок». (Но линейка товаров осталась. А конфеты «Красный мак» дожили до наших дней).
Однако начало было положено: в СССР в рамках соцреализма начали развивать направление драмбалета, «драматического балета», с первоочередным вниманием к сюжету, психологизму, мотивациям героев, социальному смыслу всего зрелища. В крайних случаях это приводило к «балетам о тракторах», после Второй мировой – «балетам о войне» (что было более рискованно, поскольку нужно было показать недавнюю войну строго патетически и – с учетом балетной специфики – не смешно).
Советский балет о счастливой колхозной жизни. 1935
ПОБЕДА КОММУНИСТОВ ВО ВЬЕТНАМЕ И ПОРАЖЕНИЕ В ПАРИЖЕ
При Сталине гастролей за рубеж практически не было. Опера и балет использовались для внутренней пропаганды. Редким исключением бывали поездки «по партийной линии». Они делались для подъема авторитета и облагораживания имиджа местных компартий. Это началось еще при Сталине (выезд и балетной, и оперной трупп Большого театра в Италию в 1951 году).
Настоящая крупная зарубежная поездка балетной труппы планировалась спустя год после смерти Сталина, в 1954-м. Был подписан договор с Францией. Согласно ему, в апреле в Москве и Ленинграде прошли гастроли знаменитого «театра Мольера» Comédie-Française (показательно, что французская сторона не стала искать равноценную балетную труппу, а отправила драматические спектакли). В ответ в мае в Париже приземлилась объединенная группа балетных артистов из Большого и Кировского театров (такое имя получил Мариинский театр в 1935 году после убийства Кирова).
Французы, плененные в Дьенбьенфу. 1954
Но как раз в этот момент стало известно о катастрофическом поражении французской армии во Вьетнаме – с капитуляцией большого гарнизона Дьенбьенфу. Конечно, вьетнамская армия имела значительное численное превосходство. Но не менее важной была поддержка со стороны Советского Союза и недавно захваченного коммунистами Китая – оружием (в том числе зенитным, тяжелой артиллерией), боеприпасами и военными советниками. Естественно, на таком фоне национального унижения гастроли артистов из СССР стали невозможными. Ветераны индокитайской войны грозили массовыми беспорядками в столице (во Франции этот инцидент известен под названием «дело советских балетов»). Поэтому гастроли закончились, не начавшись. Балетный десант вернулся в Москву и Ленинград, так и не развернувшись в Париже.
БАЛЕТНЫЕ ГАСТРОЛИ В БРИТАНИИ – ЗА ШАГ ОТ ВТОРОГО ФИАСКО
Следующие балетные гастроли, теперь уж только Большого театра, планировались в 1956 году – в Великобритании. Перед этим в ноябре 1955 года в Москву прошли гастроли английской драматической труппы (опять – именно драматической!) с «Гамлетом» в постановке Питера Брука (уроженца Двинска, ныне Даугавпилса). В этот раз казалось, что проблем не будет. (Тем более, что накануне прошли, так сказать, «тестовые гастроли» – творческие встречи по линии британской компартии: приезд в Лондон небольшой группы танцоров из Кировского театра, принятой там с восторгом).
Но тут произошло неожиданное! В эти же сроки в Лондоне проходил легкоатлетический турнир Великобритания-СССР. Скандал случился с одной из его участниц, метательницей диска Ниной Пономаревой, которая на Олимпиаде-1952 принесла Советскому Союзу первое олимпийское золото. 29 августа 1956 года она была обвинена в краже из магазина сети C&A на лондонской Оксфорд-стрит пяти шляпок общей стоимостью чуть больше 1 фунта стерлингов.
Советская дискоболка Нина Пономарева
Хрущев был взбешен. Советское правительство потребовало, чтобы дело прекратили и спортсменке позволили вернуться домой. Но британская сторона пояснила, что у них суд независим, и влиять на его деятельность правительство никак не может. Конечно, в Москве не поверили (да и сейчас не верят). Поэтому вскоре в газете «Известия» появился текст обращения к британской стороне, подписанный артистами Большого во главе с примой предстоящих гастролей Галиной Улановой:
«В сложившихся обстоятельствах визит балетной труппы Большого театра не может быть осуществлен. Мы заявляем, что не можем допустить, чтобы какой-либо член нашей труппы подвергся опасности какой-нибудь провокации. Поэтому мы считаем, что при данных обстоятельствах балетная труппа не может поехать в Лондон».
Советская балерина Галина Уланова. 1956
При этом уже в сентябре 1956-го Лондонский филармонический оркестр с концертами в СССР впустили. Соответственно, поразмыслив спокойно, советские власти решили, что после парижского фиаско будет глупо позволить сорваться еще одним гастролям, которые потенциально могли представить их агрессивную страну в таком выгодном свете – миролюбивом, возвышенном.
Так что добро на отправку балетной труппы в страшный, полный провокаций Лондон, было получено.
В следующем материале мы поговорим о первых британских и первых американских гастролях Большого театра, которые привели к новой волне ажиотажа вокруг русского балета в мире. И политическому использованию этого Кремлем. Ну а далее – взаимные визиты балетных трупп перестали быть просто культурным обменом, но стали важным элементом холодной войны. Советская империя тут во многом проиграла, но в чем-то и выиграла.
(Продолжение следует)
Олег Кудрин, Рига