«Предложение поддерживаю и одобряю. Фальсификацию истории 2МВ пора уже “заткнуть” правдивой документальной информацией. Давно пора! И все возможности для этого у В.В. Путина есть», — пишет Марк Солонин в блоге на сайте радиостанции «Эхо Москвы».
Историк прокомментировал слова президента РФ о необходимости создать центр архивных документов, касающихся Второй мировой войны, чтобы заткнуть «поганый рот» тем, кто пытается переиначить историю.
«Мы заткнём рот тем, кто пытается переиначить историю, подать её в ложном свете и принизить роль наших отцов, наших дедов, наших героев, которые погибали, защищая свою Родину и защищая весь мир практически от коричневой чумы — от нацизма», — сказал Путин на встрече с ветеранами и представителями патриотических организаций.
Во-первых, в его прямом подчинении находится то, что раньше называлось «Архив Президента РФ« (АП РФ). Аббревиатура эта и по сей день повсеместно используется, причем во вполне серьезных научно-исторических изданиях, но архива как такового давно уже нет. Еще в далеком 1998 году он был ликвидирован и преобразован в «Управление информационного и документационного обеспечения президента».
Слова имеют значение. То есть и АП РФ был закрыт намертво, он даже формально не входил в систему Государственной архивной службы РФ, но все же — слово «архив» в названии провоцировало на попытки задать вопрос, послать запрос и пр. Ну, а в «Управление обеспечения президента» мне и соваться как-то не с руки — я не президент, они мне ничего не должны…
В фонды АП РФ в начале 90-х сгребли горы важнейшей информации: 15 млн дел, документы Политбюро, ГКО, личные архивы Сталина, Молотова, Хрущева, Брежнева. Сгребли и для начала строго засекретили, даже описи дел (аналог библиотечного каталога) абсолютно недоступны.
Правду сказать, в 1993 году было принято решение о передаче документов «исторической части АП РФ» в федеральные (т.е. хотя бы теоретически доступные исследователям) архивы. Работа закипела. По состоянию на 2012 год передали четыре десятых процента дел. Что сейчас — не знаю, может быть и до полпроцента дошли.
И не спешите радоваться — передача дел в государственный архив еще не означает рассекречивание содержавшейся (прошедшее время) в них информации. Например, в РГАСПИ передали т.н. «Особые папки» Политбюро ЦК ВКП (б). Звучит оглушительно.
Дрожащими от волнения руками открываем «особые папки» за август 1939 года — и не видим! Не видим фамилию Риббентропа ни в одном падеже: то ли его вовсе в Москве не было, то ли такая мелочь, как соглашение о разделе на пару с Гитлером Восточной Европы внимание Политбюро ЦК не привлекло.
Есть протокол от 19 августа. Это тот самый день, когда — если верить лживому сообщению лживого буржуазного агентства ГАВАС — Сталин собрал своих подельников дабы в предельно отчетливых выражениях объяснить им смысл крутого поворота во внешней политике СССР. Так нельзя же верить буржуям!
Судя по рассекреченным бумагам, 19 августа, за четыре дня до прибытия Риббентропа и за 12 дней до начала мировой войны, Политбюро собралось для того, чтобы решить два важнейших вопроса: о присвоении имени Надежды Константиновны Крупской какому-то ПТУ и о предоставлении отсрочки от призыва рабочим, рывшим канал в Средней Азии, не самый, кстати, крупный канал.
В «папках» за июнь 1940 года информации про оккупацию трех стран Балтии… есть! Есть решение Политбюро о повышении норм выдачи табака, спичек и папиросной бумаги для красноармейцев частей, выполняющих «особое задание». Другие вопросы Политбюро не беспокоили.
Далее, как Верховный главнокомандующий В.В. Путин может дать приказ начальнику Центрального архива МО. А уж там-то есть чем заткнуть рот фальсификаторам! Стеллажи засекреченных дел до потолка. Описи дел также секретны, но, кажется, мне приснилось, что в перечне засекреченных есть и донесения советских военных советников в Китае 20-х (да-да, 20-х) годов.
В деле «Исходящие телеграммы наркома обороны» за первую половину 1941 года почти все листы имеют по два порядковых номера, а некоторые и по три — то есть документы вырывали, вырывали, вырывали, и всякий раз приходилось менять нумерацию.
Само дело прошито и скреплено сургучной печатью в 1949 году — а где раньше эти документы хранились? И что от них осталось? Ну, что осталось-то, я знаю. Судя по оставленному, в последнюю до 22 июня неделю наркомат обороны решал один вопрос: сокращение расхода цемента и арматуры на строительстве ДОТов «линии Молотова».
И еще проволока. В ночь на 22 июня из Москвы в Ленинград уходит шифровка («сов.секретно», как положено) с приказом доложить о хранении и использовании ржавой колючей проволоки, смотанной годом раньше с «линии Маннергейма».
Нынешний год — год 75-й годовщины Победы. Нормальные (не занятые безнадежным боданием с дубом) люди не понимают — в чем смысл цифры 75.
Объясняю.
Это последняя поганая «отмазка», и та закончилась. По закону у нас срок секретности документов 30 лет. Да, конечно, этот срок может быть продлен — но по каждому делу конкретно, и с конкретным же указанием причин такого экстраординарного засекречивания.
Поскольку нет никакой возможности придумать хоть какую-то разумную причину, по которой рассекречивание документов 39-45 годов может подорвать обороноспособность современной России (нет уже ни той армии, ни того государства, ни той территории, ни тех людей, давно померли агенты и резиденты, вооружение годится лишь для музея), то уцепились за «тайну личной жизни».
Ура! По закону тайна личной жизни охраняется 75 лет. И хотя Верховный суд разъяснил, что обстоятельства исполнения обязанностей государственной (в частности воинской) службы не входят в понятие «личная жизнь», архивы цеплялись за эту «жизнь» мертвой хваткой. Теперь все сроки вышли (по самому интересному периоду, т.е. 38-41 годов они, как понимаете, вышли уже давно), так что пора придумать что-то новенькое.
А пока не придумалось — вспомнить народную поговорку про корову, которой лучше молчать, а не мычать».